Деян Ранков

Откуда приехал: Париж
Кем работает: ищет работу; до этого был диджеем, промоутером, преподавателем французского языка («но это hobbies»)

«Я родился во Франции 34 года назад, но корни у меня сербские — и поэтому такое имя, хотя в Сербии меня зовут Дайане, во Франции Дойан, а здесь меня называют Даян, но на самом деле я Деян. Фамилия тоже странная, если бы я жил в Сербии, был бы Ранкович — но видите как. И я придумал такую историю про фамилию, что на самом деле мои корни из России, что давно-давно-давно я был русский, и теперь круг семьи замкнулся.

В Париже я был диджеем и скучал. В 2005 году меня пригласили выступать в Москве в клуб, которого уже нет — это была крыша рядом с библиотекой имени Ленина. И мне было удивительно, как люди зажигают. Сами знаете, что во Франции уже все есть, и когда люди видят интересного или очень известного артиста, они в зале стоят с сердитыми лицами: «Давай! Покажи нам, что ты умеешь!» Здесь совсем другая история, и поэтому я был — вау. Две недели я здесь тусовался, потом подумал и приехал на подольше. Но решался на это очень долго — год-полтора. Мне все знакомые говорили, что я дурак и сумасшедший, но в итоге помогли с визой на год.

Я вообще не говорил по-русски, мне даже сложно было сказать «здравствуйте». И я не очень люблю говорить по-английски — из-за того, что англичане сами не учат другие языки, но и на своем ленятся говорить так, чтобы другие их понимали. В общем, мне было тяжело решиться на то, чтобы уехать.

До России я уже был в Латинской Америке, в Азии, и Москва меня не испугала. Но к холоду я не был готов — к этому никто не может быть готов! В зиму, когда я приехал, было минус 35. И с людьми было очень трудно общаться, все бежали по своим делам, ни на кого не обращая внимания. Я думал: «Что за город? Почему так холодно? Почему такие люди? Почему в метро так пахнет?» Это был, извините, п…дец. И я уехал в Париж. Но быстро вернулся обратно и уже остался надолго.

Сначала я пошел работать в наше посольство, делал там визы, но это все равно что жить во Франции. И я уволился оттуда и решил поставить себя в жесткие условия, отправился жить в общежитие, чтобы общаться только с русскими и так учить язык. Я пришел в общежитие и на пальцах показал консьержу, что мне нужна комната. Он мне сказал: «Нет, невозможно». А я ему: «I wanna speak russian, please. Я на улице — нет». И сел на свой чемодан там и ждал два часа. Потом он позвонил директору, который говорил по-французски. В итоге я снял комнату и через три месяца вышел оттуда уже понимая, что мне говорят.

Здесь я встретил отличного человека, промоутера Рому Унгуряну, с которым дружу до сих пор, — вместе с ним мы сделали мою первую вечеринку здесь, в «Мио», которая называлась «I Love Rien, I’m Parisien». Эти вечеринки мы делали три года — они были очень успешными! Нашей темой было приглашать артиста до того, как он становился суперзвездой, — так было с Anoraak и Breakbot. Потом я делал концерты через французское посольство. Но промоутером много не заработаешь, и я стал преподавать французский язык как native speaker. На курсах познакомился со своей женой, и у нас уже есть ребенок.

Сначала каждые выходные я тусовался в «Миксе». «Микс», «Микс», «Микс», «Микс» — жаль, что нет этого клуба больше! Сейчас мое самое любимое место — это «Солянка», здесь столько всего произошло, мои вечеринки, первое свидание с моей женой, это часть моей жизни. Здесь не сумасшедший фейсконтроль, клубом владеют люди, у которых нет границ, здесь бывают любые вечеринки; здесь можно быть очень пьяным, я даже почти дрался однажды здесь (с французом), а охранник сказал мне только: «Деян, не делай так больше!»

На улицах Москвы я тоже однажды чуть не подрался, когда ко мне пристал пьяный: услышал, что я говорю на другом языке. Но в центре Москвы безопаснее, чем в Париже. Я столько раз вижу в вашем метро людей с айпэдами, с телефонами — в Париже это невозможно. На тебя посмотрит человек, подождет две секунды, украдет у тебя эту штуку, и ты ничего с ним не сделаешь. Конечно, меня пугают московские автомобили, но здесь я чувствую себя более безопасно, чем в Париже. Почему? Не знаю, потому что у вас на улицах меньше полицейских. Но у нас был президент Саркози, и первое, что он сделал, — вывел полицию на улицу. Можно дать людям свободу, или водку, или испугать — как сделал Саркози. Отчасти из-за этого я уехал из Франции, потому что там контроль над тобой есть везде.

Я считаю, что то, как из Москвы убрали все палатки, — это большая ошибка. Среди них было очень много, которые не были такими грязными. Я знаю, о чем говорю, однажды я съел на улице шаурму и потом долго болел. Но палатки нужны, просто должна была быть команда, которая проверяет гигиену и все остальное. Палатки нужны потому, что Москва очень большая и улицы очень большие, идти от одного метро до другого — тридцать минут, это вообще. А палатка дает работу многим людям и дает возможность купить что-то недалеко от дома. Что Москва сделала с ними — это экстремизм, это неправильно.

Меня удивляет, что у вас так дешево стоит водка и что ее могут бухать все — и многие это делают прямо на улицах. Она дешевле вина! Надо повышать цены на водку и сигареты. Пьяных людей, которые лежат на улице, и непонятно, умерли они или нет, просто не замечают, проходят мимо. Типа это обычное явление. Я в шоке от того, что милиция разгоняет бабушек на улицах, которые торгуют чем-то. Москва не город элиты, Москва — город для всех, этим бабушкам надо помогать! Но меня ваша полиция не пугает. Как они меня могут пугать, если они курят на улице? И как они стоят — это просто смешно. Если французский полицейский закурит, ты что, во Франции за это моментально увольняют. Они должны пугать людей, и они это делают, а как могут испугать эти парни, которых я вижу здесь?»