Запах женщины

«Афиша» встретилась с Дианой фон Фюрстенберг изобретательницей знаменитого платья с запахом

— Ха-ра-шо! — громко сказали у меня над ухом.

Я оглянулась и увидела Диану фон Фюрстенберг. Она была миниатюрная, очень худая, на высоких шпильках и с большой золотой цепью на руке — из ее собственной коллекции для марки H.Stern. Мы с подругой в тот момент мерили платья в крохотном нью-йоркском магазине на 12-й улице — стояли перед зеркалом и совещались.

— Вы из Москвы? — продолжила Диана уже по-английски. — Я очень люблю Москву! У меня там осенью открывается магазин. В центре, рядом с Vogue Cafe.

Про Фюрстенберг на тот момент мне было известно следующее. 61 год. Дизайнер. Американская Шанель. Ее «маленьким черным платьем» стало платье с запахом, которое она придумала в 1973-м, а потом перезапустила в конце 90-х. У платья был выгодный для любой фигуры силуэт — песочные часы, ни одной застежки — легко надевать и снимать, оно не мялось и годилось на все случаи жизни, кроме разве что похорон. И еще у платьев были ослепительно яркие принты. «Ничего особенного — это просто был кусок ткани с рукавами», — писала потом Фюрстенберг в своей автобиографии. За первые же несколько лет этих кусков ткани было продано 5 миллионов штук.

История с платьями началась с того, что в 22 года Диана — не без некоторого скандала — вышла замуж за Эгона фон Фюрстенберга, австрийского принца с большой родословной и состоянием. «Когда я начинала, я вообще в моде не разбиралась, — рассказывает Фюрстенберг по телефону из лос-анджелесской гостиницы. — Я тогда поняла, что не хочу быть просто женой богатого человека. Хочу быть независимой. И я решила сделать несколько образцов и попытаться продать их в Америке. Это, конечно, была авантюра, но я добилась своего и стала той женщиной, которой мечтала быть». Вышедшее в 1973 году платье стало альтернативой, с одной стороны, замысловатой расхлябанной моде тех лет, а с другой — строгим брючным костюмам, которые носили деловые женщины. На своей рекламе завернутая в пестрое платье тоненькая Фюрстенберг восседала на коробке с надписью «Почувствуй себя женщиной, надень платье!». «Это все была очень личная история. С самого начала во многом это был мой собственный диалог с женщинами. Я помогала им выглядеть лучше, чувствовать себя лучше, быть более уверенными в себе». В 1976 году Диана попала на обложку Newsweek. Она плясала в «Студио 54» с Бьянкой Джаггер, ее рисовал Энди Уорхол, она разгуливала по Манхэттену с Ивом Сен-Лораном. К 30 годам Фюрстенберг продавала под своим именем кучу вещей — от косметики до обоев. «Пара, у которой есть все», — сообщал про Фюрстенбергов со своей обложки журнал New York. После такого успеха Диана могла до конца жизни ничего больше не делать. И она действительно остановилась. Распродала имя на лицензии, перестала делать одежду, в 1985 году продала квартиру на Пятой авеню и через некоторое время перебралась в Париж (с принцем она к тому времени развелась). В Париже у нее был романтический интерес и книгоиздательство в качестве занятия.

Вернувшись в 90-м в Нью-Йорк, она поняла, что ее вообще никто не помнит. В 1992 году она придумала шелковый балахон под названием Silk Assets и блистательно распродала его на $1,3 миллиона на телеканале QVC, но что делать дальше, было непонятно, пока в середине 90-х дочь Татьяна не рассказала ей, что молодежь скупает на блошиных рынках и в винтажных магазинах ее платья с запахом 70-х годов. На показах в Париже в 1996 году Диана встретила президента нью-йоркского универмага Saks. В 97-м она уже стояла в Saks и помогала покупательницам заворачиваться в новую версию платья с запахом. Платья стали немного короче, воротнички — меньше, изменилась ткань. «Сначала это было итальянское хлопковое джерси — замечательная вещь, платья из него до сих пор держатся. А потом я решила сделать такую ткань из шелка, отправилась в Китай и там разработала шелковое джерси».

В 2008 году новой жизни марки Diane von Furstenberg исполнится десять лет. К тому времени у Фюрстенберг будет 22 собственных магазина по всему миру. Буквально месяц назад открылся магазин в Брюсселе, на родине Фюрстенберг: мать ее, греческая еврейка, пережила концлагеря; отец, молдавский еврей, был выходцем из России. «Я люблю Россию, я выросла на русской литературе и русских героинях. Мой отец разговаривал со мной по-русски, когда я была маленькая. Он меня очень любил, и с тех пор русский язык у меня ассоциируется с любовью. В Москву я приезжала раз пять, наверное. Когда я приехала впервые, вас, наверное, еще на свете не было. Это были времена Брежнева. А потом я вернулась сюда с детьми, уже при Горбачеве. А потом приехала снова — и Москва всякий раз оказывалась другой. Да вы спросите у Димы — когда я последний раз была в России, через несколько дней язык ко мне вернулся. Он определенно внутри меня». Дима — это Дмитрий Федосов, владелец компании Ralph, пресс-агентства Дианы в Москве. В прошлый раз, когда Диана приезжала сюда на открытие корнера в «Гардеробе», он ездил встречать ее в аэропорт. Они застряли в пятичасовой пробке на Ленинградском шоссе и, по словам Федосова, рассказали друг другу всю свою жизнь. «Ни к одному человеку не было такого интереса у прессы, — говорит Федосов. — Именно человеческого интереса. Я наблюдал ее в день, когда ей пришлось дать что-то вроде 16 интервью. Она любезно со всеми говорила, улыбалась, фотографировалась. И только когда все это кончилось, я понял, что она как выжатый лимон».

Фюрстенберг не просто живая женщина — она живучая. Эта витальность ощущается даже в ее одежде, где всегда яркие краски, несочетаемые вроде бы цвета и какой-то залихватский цыганский задор. Каждое ее платье совершает чудо: завернувшись в нечто, на вешалке напоминающее банный халат, ты неожиданно становишься стройнее, увереннее и чувственнее — шелковое джерси гладит и приятно холодит, глубокий вырез открывает грудь — и оказывается, больше ничего и не надо. При этом в каких бы невообразимых узорах ни были платья и каким бы откровенным ни было декольте, в этой одежде нет ни капли суеты или вульгарности — как и в самой Диане. Она держится с королевским достоинством и выглядит на редкость спокойной — притом что живет и работает так, будто каждый день ее жизни — последний. «Я всегда такая была. Ты просто делаешь то, что должен, и все. Я всю жизнь работала. Даже когда мы каждый вечер ходили танцевать, утром я вставала и шла на работу. Надо просто знать, когда остановиться».