Мания Деборы
28 ноября в бутике James открывается выставка фотографий Деборы Турбевиль
Дебора Турбевиль всю жизнь снимала странных задумчивых девушек в странных расплывающихся пейзажах и странных разрушающихся интерьерах. Благодаря этим девушкам и интерьерам она стала обладателем премии American Book Award, доктором изящных искусств Бостонского университета и постоянным фотографом лучших журналов мира. Семь лет назад Дебора Турбевиль приехала в Санкт-Петербург и поняла, что более странных девушек и более странных интерьеров не существует нигде. Осенью 2001 года Деборе Турбевиль впервые за семь лет удалось выбраться в Москву – на собственную выставку в бутике James. Перед выездом фотографа в столицу Эндрю Полсон позвонил в ее санкт-петербургскую квартиру.
– Вы были редактором моды, фотографом моды, занимались рекламной и художественной фотографией. Вы представлены в галереях современного искусства, ваши работы появляются в модных журналах, у вас есть собственный агент. В последнее время вы живете в Санкт-Петербурге. Чем вы занимаетесь сейчас?
– Всем вышеперечисленным сразу. С осени 1994 года я постоянно бываю в Петербурге. В 1997 году у меня прошла выставка работ, которые я сделала в Петербурге, потом из этого получилась книга. Кроме того, недавно я получила грант, чтобы прочитать здесь курс лекций по фотографии.
– Это была ваша собственная идея – приехать в Санкт-Петербург, или вы сделали это по заказу какого-то журнала?
– Это была моя идея. Но для начала мне нужно было найти издателя, который согласился бы сделать предоплату.
– Вы взяли на себя обязательство сделать книгу фотографий о стране, в которой никогда не были?
– Я всегда делала книги о местах, которые меня чем-то привлекали: Париж, Мексика, Гватемала. Я планировала не останавливаться в Санкт-Петербурге, а продолжить работу в Москве. Но чем дольше я жила в Петербурге, тем больше меня затягивало.
– Вы писали, что когда впервые приехали в Нью-Йорк много лет назад, вам еще не было двадцати – вы чувствовали себя гадким утенком: очень высокая девушка, вполне симпатичная, но не похожая на остальных. Как вы выглядите сейчас?
– Так и выгляжу. Естественно, такая же высокая. И такая же нескладная. Постаревшая версия самой себя с некоторыми дополнениями в отдельных местах.
– Как вы воспринимаете себя сейчас: как девочку, как женщину, как леди?
– Всего понемногу. Но вы должны иметь в виду, что я – девочка-старушка. А еще я часто слышу, как обо мне говорят: «Дебора – живая легенда».
– Что значит «девочка-старушка»?
– Когда в конце 60-х я работала редактором моды в журнале Mademoiselle, всем главным редакторам глянцевых журналов было сильно за пятьдесят. Но все они носили мини-юбки, такие девичьи-девичьи, бегали в этих юбках на деловые встречи, потом на блошиные рынки, курили Gitanes и распространяли аромат духов Yves Saint Laurent. Вот это и есть девочки-старушки.
– Как вы превратились из редактора моды в фотографа моды? Вам не нравилось ходить на показы новых коллекций?
– Я терпеть их не могла. На моем столе валялись горы приглашений. Я их даже не открывала. Мне хотелось работать с фотографами, а не сидеть на показах рядом с этими динозаврихами.
– Как вам удавалось сохранять баланс между тем, что вам нравилось снимать, и тем, за что вам платили?
– О господи! Сделайте одолжение, подождите минуту. Я совершенно забыла, что у меня каша стоит на плите. (Через минуту.) Я вернулась. Вы знаете, что они сделали с кашей? Тут пошла в магазин купить каши, а у них новая система – теперь они выпускают кашу в маленьких пакетиках и продают упаковками по несколько штук. Раньше было гораздо проще, но, наверное, русские не хотят отставать от цивилизованного мира. И это ужасно – каша в таких пакетиках стоит гораздо дороже.
– И все же… Чему вы научились, работая редактором моды?
– Совершенно не тому, чему стоило бы. Я научилась никогда не угождать заказчикам. И я никогда не угождала заказчикам. Поэтому я заработала себе имя и совершенно не заработала денег. Я часто говорю начинающим фотографам: «Не пытайтесь быть слишком коммерческими, пока в этом нет необходимости. Потом будет сложнее выработать собственный стиль». Конечно, смешно говорить об этом русским, которые должны зарабатывать деньги, чтобы выжить. Но со мной было именно так: я сделала много фотографий для журналов, прежде чем это стало для меня основным средством к существованию.
– У вас есть собственный стиль. Тот, кто знаком с вашими фотографиями, легко узнает вашу новую работу. Вам просто удобно работать в этой стилистике или же вы стали заложником этого стиля?
– Возможно, я просто не знаю, как работать по-другому. Но когда я хочу сделать что-нибудь новое, заказчики или фоторедакторы просто не верят, что у меня получится. Они слишком привыкли к моему стилю. Знаете, им нужно как-то классифицировать фотографов, чтобы знать, кому заказывать работу. Иногда, когда я не занята работой и узнаю о каком-нибудь заказе, и думаю, что могу это сделать, мой агент говорит: «Я пытаюсь убедить их, но они на это не идут». В такие моменты мне кажется, что я действительно заложник собственного стиля.
– Ваши фотографии часто описывают как «призрачные и мечтательные». Что бы произошло, если бы вы сделали книгу или рекламную кампанию, которая не была бы призрачной и мечтательной? Конечно, существует множество компонентов, составляющих призрачный и мечтательный стиль: свет, пленка, работа стилиста, выбор моделей. Если бы вы попытались работать в новой стилистике, какие элементы вы бы оставили неизменными и от каких отказались бы?
– Если бы я захотела сделать что-то не в своем стиле? Я бы сменила пленку. Наверное, взяла бы что-то более контрастное. Но нет. Я никогда не стала бы этого делать. Я даже вида такой пленки не переношу! Но это как раз то, что стоило бы сделать. Если бы я решилась на это, то в первую очередь избавилась бы от своей пленки. Не знаю. Давайте оставим эту скользкую тему. Для меня это действительно большая проблема. Время от времени заказчики говорят: «Если бы Дебора не использовала эту крупнозернистую пленку…» Однажды я так и сделала, когда снимала кампанию для Ungaro. Они очень аккуратно попросили добавить резкости. Не было никакой разницы – фотографии получились такие же, только менее красивые.
– А как же печальные мечтательные девушки?
– Один редактор сказал моему агенту: «Вот если бы модели у Деборы стали более улыбчивыми». И я сделала съемку, в которой девочки умирали со смеху. Но вскоре я поняла, что существуют фотографы, которые гораздо лучше снимают улыбающихся девушек. Зачем мне с ними соревноваться?
– Если бы сегодня вы стали главным редактором модного журнала, каким бы вы его сделали?
– Мне нравятся журналы, которые покупала моя мама, журналы, с которыми я выросла. Они были более лиричными, писали об искусстве, кино и книгах. Теперь такое невозможно. Теперь все основано на деньгах. Не могу сказать, что все мертво и безнадежно, но если бы сейчас появился молодой Ив Сен-Лоран, ему было бы очень непросто. Потому что сегодня все ориентировано на усредненные вкусы.
– Когда вы впервые приехали в Нью-Йорк, вы тоже думали, что все безнадежно? Или, может быть, скептицизм присущ только старшему поколению?
– Тогда я так не думала. Тогда все пути были открыты. Было столько возможностей! Такое замечательное время! Мне так повезло! Может быть, люди постарше и думали иначе, хотя вряд ли. Когда я работала в Harper’s Bazaar и в Mademoiselle, там была потрясающая атмосфера – всем хотелось находить и поддерживать молодые таланты, кем бы они ни были: дизайнерами, фотографами, иллюстраторами. Столько интересных фильмов, столько интересных событий в сфере искусства. Можно было приехать в Париж или Лондон, где было много авангардных журналов, – и снимать для них по 20 страниц в день, получать за это по 100 долларов и очень быстро сделать себе имя. А потом с этими фотографиями я приезжала обратно в Нью-Йорк и находила работу в журналах: более серьезные съемки и немного рекламы. А на заработанные деньги я возвращалась в Париж или Лондон. С этого я и начинала. Идеальная жизнь для фотографа.
– Что вы думаете о молодых фотографах, которые курсируют сегодня между Нью-Йорком, Парижем, Миланом и Лондоном?
– Иногда я вижу их работы в журналах. Мой агент в Париже жалуется, что выросло новое поколение английских фотографов, которых ничего не интересует. Не буду называть имен. Но даже американские фотографы, которые сейчас на самом пике, усвоили этот стиль – автоматическая съемка автоматическими камерами. Они даже не заглядывают в объектив. При этом все восклицают, что это гениально!
– В чем именно заключается новый стиль?
– Это в основном английский феномен. Их отношение примерно такое: «Не хотите – не надо, у нас есть свой стиль, вот готовый продукт, мы сделали фотографии, даже не заглянув в объектив, просто держали камеру и направляли ее в нужную сторону».
– Это вас удручает?
– Нет. Я оптимист. Мода не зависит от какого-то одного стиля или направления. Она постоянно развивается и обращается к прошлому. Иногда появляются тенденции, которые могут вам не нравиться, но и это меняется.
– Что вы думаете о русских женщинах?
– Даже не знаю. Не могу дать вразумительного ответа. Дело в том, что есть русские женщины – и русские женщины. У меня специфический вкус на лица. Мне интересны поэтические лица. Здесь все еще много замечательных лиц: балерины, молодые художники. Русские женщины – они очень гордые. У них непростая жизнь; для них очень важно, как они выглядят, но у них так мало денег.
– Думаю, вы будете удивлены, когда приедете в Москву. Но все же я ожидал менее корректного ответа.
– Иногда мне кажется, что русские женщины очень несчастны. Особенно это бросается в глаза на улицах. Когда они проходят мимо, я чувствую злобу. Они смотрят на меня в театре, на балете, они сразу считывают, что я из другого теста. Я действительно не знаю, что такое быть русским.
– Что можно узнать о вас, глядя на ваши фотографии?
– Что я одновременно очень уверена и очень не уверена в себе.
– Но ваши работы сильно изменились. Вы стали более уверенной.
– Вы правда так думаете?
– Я просто интересуюсь.
– Я никогда не начинаю съемку с чувством уверенности, чтобы оно не просочилось на фотографии.
– Вы специально не употребляете слово «фотосессия»?
– Ненавижу слово «фотосессия», я говорю именно о постановочных съемках.
– Даже если на съемке все лежат?
– Помню, мы снимали в Венеции для итальянского Vogue. Знаете, как итальянский Vogue умеет растягивать удовольствие. Только вам кажется, что все закончилось, как они появляются с двумя новыми комплектами одежды. В какой-то момент – когда модель лежала на земле – стилист начала стонать: «Нет! Не надо больше класть девочек на землю. Артдиректор уволит меня, если девочки будут лежать». Чтобы ее успокоить, мне пришлось поставить модель на ноги. Как-то в середине 70-х Фрэнни Лейбовитц написала в своей колонке в New York Times об изысканных вечеринках, где фланируют тощие модели, уставшие от бесконечного лежания на съемках Деборы Турбевиль. Так меня стали цитировать. Теперь вот называют живой легендой. Что-то будет дальше?