«Москва — проверенная. Ну что она может выдать?» Теодор Курентзис о периферии как спасении России

— Вы поехали в Пермь, чтобы превратить провинциальный музыкальный театр в европейский бренд. Получается?

— Я считаю — абсолютно получается. Не хочу сейчас хвалить себя, но такого качества, какое мы даем, такой продвинутой позиции в интерпретации музыки… В России, мне кажется, нам равных нет. Если посмотреть список людей, которые приедут в Пермь что-то ставить, то понимаешь — это не просто так: Питер Селларс, Кастеллуччи…

— Есть ощущение, что к вам в Перми относятся лучше, чем к другим пришлым «культурным революционерам».

— Мы правильно подаем азбуку: а, бэ, цэ. Барокко, Моцарт, современная музыка. Если бы мы играли только Лахенмана (Хельмут Лахенман, современный немецкий композитор. — Прим. ред.), то к нам бы так хорошо не относились. Новое мы стараемся подавать очень качественно и в контексте, чтобы возникало понимание наследия: как музыка развивалась от одного стиля к другому. Представьте себе человека, который не читал Толстого — и читает Хармса. Но Хармс же не может существовать без Толстого — какая это тогда альтернатива? Если нет Третьяковской галереи, Русского музея, Эрмитажа, но есть только музей современного искусства, то нет понимания всего богатства искусства. Нет системы координат.

— То есть у вас образовательная миссия.

— Естественно. Мы можем превратить этот город в музыкальный центр периферии. Есть мечта: создать консерваторию, чтобы все молодые люди приезжали в Пермь за образованием, а потом оставались там. Чтобы это была свободная музыкальная территория. Сейчас все, наоборот, едут в Москву, в Петербург, в Германию или Швейцарию. А нужно, чтобы люди, которые преподают за границей, делали это в Перми.

— У вас в оркестре есть иностранные музыканты, у которых в Европе из-за перепроизводства кадров были бы меньшие перспективы.

— Да, но дело не в этом. Люди приезжают жить. Они ощущают, что это не завод. Что это место для ювелирной работы, hand-made. Зависит от того, чего музыкант хочет: в рутине играть репертуар или он хочет авторскую работу делать. Это как в кино: есть какой-нибудь фильм «Братва», а есть Параджанов или Алексей Герман.

— У вас в театре два оркестра фактически: ваш, из приглашенных музыкантов, и прежний, который там был до вас. Какие у них отношения?

— Хорошие. Сначала они напряглись: думали, что потеряют работу. Но я их всех сохранил, и вы знаете — они стали лучше. Пришли шикарные музыканты, и они должны как-то соответствовать вызову.

— То есть старики играют репертуар, а приглашенные приезжают на отдельные проекты.

— Старые музыканты тоже играют премьеры. И как симфонический оркестр (потому что нет симфонического оркестра в городе), и как оперный.

— Вы же понимаете, что для России децентрализация — это нетипичная и, может быть, даже невозможная история.

— Но это важная вещь, над которой нам надо работать. Периферия — единственное спасение музыкальной культуры России. Сейчас столицы уже не могут создать новые традиции. Они как витрина, с гербами и орлами. Москва — проверенная. Ну что она может выдать через десять лет? То же, что она выдает сейчас. Нужны глобальные перевороты. А периферия — там нет этого официоза, они могут действительно создавать качественную работу, создать альтернативу и наконец-то прославить Россию на Западе. В провинции можно строить — ведь здесь ничего нет.

— Правда, что вы собираетесь получить российское гражданство?

— Да, я хотел. Но бюрократия…

— И остаться в Перми навсегда?

— Да. Если есть такой оркестр — что еще нужно? У меня лучший оркестр. Можете представить: лейбл Sony приезжает в Пермь записывать Моцарта? Уже записали «Фигаро», «Così fan tutte», сейчас пишем «Don Giovanni». Это большая честь. Можно ли представить, Sony Моцарта будут писать в Большом театре? Да невозможно! Культура другая, другое отношение к искусству.

— Расскажите про «Дау» Ильи Хржановского, где вы главную роль сыграли.

—  Это невероятная удача, этот проект нам очень много дал — колоссальный опыт. И очень сложный проект, душераздирающий. Нет актеров — есть то, что люди испытывают на площадке, что-то подлинное. Илюша очень правильно ставит коридоры, как в аэропортах, чтобы человек не потерялся, — и ты сразу выходишь с багажом.

— В XIX веке иностранцы приезжали в Россию и меняли культурный ландшафт. Вы себя к этой традиции причисляете?

— Конечно. Петипа и другие. Мы должны знать, что Россия — страна с колоссальной дозой таланта, который по-своему адаптирует достижения европейской цивилизации и выдают шедевры. Все ваши писатели и музыканты — они на европейской базе, в принципе, стояли. Но создали что-то свое. Это нужно продолжать.

— Не хватает энергии.

— Болото везде есть, и на Западе тоже. Ничем не лучше. У меня очень много предложений — в Германии, Бельгии, Швейцарии. Мог остаться там. Но я люблю Россию. И я в Перми — потому что есть эта идея правильной революции: не уничтожать, а строить. Надо думать о том, как развивать. Есть такой феномен в Перми — надо, чтобы и в других городах такое тоже делали.

Гастроли пермского Театра оперы и балета им. Чайковского состоятся 19-го и 20-го марта в театре «Новая опера», в рамках фестиваля «Золотая маска»