Инициативы Чаплина Священник о ночных клубах, рэперах и мини-юбках

— Когда появятся православные ночные клубы?

— Вообще, когда я говорил о ночных заведениях, где нет ни разврата, ни наркомании, ни пьянства, я имел в виду уже существующие примеры. Вспомним тот же «Проект ОГИ», где люди до поздней ночи покупают книги, читают стихи и слушают музыкантов.

— Признаюсь вам честно, без пьянства в «ОГИ» не обходится.

— Пьяные люди есть. Это проблема. Нужно вообще очень серьезно подходить к вопросу о том, возможен ли в таких местах алкоголь. Мы в свое время много спорили об этом с Жаном-Франсуа Тири, основателем католического центра «Покровские ворота». Я говорил ему: разрешите пиво, вино, но ни в коем случае водку. Он решил не разрешать ничего. Не знаю, правильно или нет. Напиться можно чем угодно.

— И чем напиваются католики?

— А там кофе пьют. И кофе там, кстати, довольно хороший. Я считаю, что если в заведении установился микроклимат, исключающий пьянство, можно налить бокал-другой вина или кружку пива. Но если есть опасность, что все кончится пьяными выходками, тогда алкоголь лучше запретить.

— Вообще у церкви есть какой-то план по работе с моло­дежью: православный рок, православный рэп?

— Православный рок — это уже давно вошедшее в жизнь ­яв­ление. Если я правильно помню, первая виниловая ­пластинка русского христианского рока с моей статьей на обложке была выпущена в 1992 году.

— А вы сами этот рок слушаете?

— В плане музыки я человек достаточно широкий. В последнее время часто посещаю концерты классической музыки. Вчера умудрился посетить два: первое отделение концерта студентов Консерватории и Валерия Гергиева. Рока я переслушал очень много. Пытаюсь слушать даже попсу.

— Чтобы знать врага в лицо?

— Я уверен, что и в этой сфере есть мыслящие люди. Единственное — для рэпа я, наверное, староват. Но знаю, что есть православные рэперы. Музыку их не слышал, а слова, что попадались в интернете, мне понравились — серьезные, ничем богословски не противоречащие православному учению. Очень важно, чтобы они нашли дорогу к слушателю.

— Вы отслеживаете реакцию на то, что вы говорите?

— Да, конечно. Но реакция — не самое главное. Последнее, что должен делать священник, — это пытаться угодить общественному мнению.

— Но вы же очень жесткие вещи говорите: мол, если носите мини-юбки, не жалуйтесь потом, что вас изнасиловали.

— Но ведь это правда! Хоть и неудобная. Чем отличается ­деятельность церкви от деятельности PR-агентств? Наша ­задача не в том, чтобы нравиться, а в том, чтобы пробуждать ­совесть. Люди привыкли к своим греховным привычкам, и их приходится отрывать от души, как коросту. Что всегда больно.

— Но после таких высказываний у людей уже входит в привычку ваши высказывания с сарказмом воспринимать.

— Посмотрим, кто кого переспорит. По большому счету у церкви одна и та же стратегия две тысячи лет: говорить правду даже тем, кто не хочет ее слышать. Напоминать людям, что по окончании временной жизни ничего не кончается — и что надо будет дать ответ перед Богом за все, что ты делал и говорил. И даже за то, что ты думал.