Хелен Вомак

Откуда приехала: английский город Вейкфилд в западном Йоркшире — «индустриальный город, рядом с шахтами, такой английский Донбасс или Кузбасс».

Кем работает: корреспондентом Sydney Morning Herald, заменяет корреспондента The Times, когда он уезжает.

«Я окончила филфак университета Бирмингема, журфак в Кардиффе и всю жизнь была иностранной корреспонденткой. Я работала на агентство Reuters, хорошо знала французский язык и ожидала, что меня пошлют либо в Париж, либо в Африку, но новостные агентства это как армия — куда тебя посылают, туда и надо ехать. Сначала меня отправляли в легкие соцстраны вроде Венгрии, а потом в более тяжелые — в Румынию, когда стреляли в Чаушеску, и в Польшу во время Солидарности. В Москву я впервые приехала во время правления Горбачева.

Конечно, первое впечатление было от Красной площади — январь, синее небо в пять часов, снег идет — романтика. Помню, что не было еды в магазинах, что простые русские люди стояли в очереди за гнилой капустой, а у иностранцев был доступ в «Березку» — в общем, это был апартеид: у кого была валюта, имел доступ ко всему, у кого нет — ни к чему. Тогда я считалась особо опасной шпионкой (и до сих пор ей считаюсь с точки зрения властей), все иностранцы жили в специальном доме на Садовой-Самотечной улице, который, кстати, был похож на оксфордский колледж. Русские люди боялись прийти в гости, потому что КГБ все время следил за ними. Помню, что когда я брала интервью у людей на улице, они мне повторяли как мантру: «У нас все есть, у нас все есть». Боялись контактов со мной. К счастью, с помощью Константина — моего первого мужа — я нашла свой круг друзей.

Моя первая командировка продлилась три года, вернулась я в 90-х — на десять лет, уже корреспондентом газеты The Independent. Тогда мы с мужем могли уже легально снимать квартиру — я жила в сталинском доме на Котельнической набережной, в доме, где живут артисты Большого театра, на Каретном ряду. Меня никогда не интересовали бары и рестораны, в то время я занималась пением, создавала хор — Moscow Oratorio, пела концерты и до сих пор пою. Для меня самой привлекательной в Москве была музыкальная жизнь, она кипела и до сих пор кипит — ради этого я здесь так долго и остаюсь. Культура — самое лучшее, что Москва может предложить.

В 2000 году утонула подлодка «Курск», утонула и я. Я поняла, что несмотря на реформы, очень мало меняется в России, что жизнь человека здесь дешевая, и значит, моя тоже дешевая. Я была в городе Курск, брала интервью у женщины, которая потеряла сына, мне было очень горько. Я хотела побыть немного на Западе. После трех лет в Австралии я снова вернулась, и теперь у меня более легкие отношения с Россией: я работаю здесь, но могу уехать в любой момент. Тех надежд, которые были у меня в 90-е, уже нет, я мало от России сейчас ожидаю. Как человек, который видел перестройку, я снова чувствую легкий дух перестройки в воздухе, но ведь потерять свободу очень просто, а снова получить ее — долго и мучительно. Я даже не знаю, доживу ли я до этого. К сожалению, большинство людей не хочет думать: Pussy Riot в тюрьме — и так и надо, а мне очень горько.

Бюрократия есть везде, общаться с чиновниками журналистам везде сложно, но западные люди все-таки более открыты. Например, когда я работала в Финляндии, я сидела в сауне вместе с президентом страны и брала у него интервью — естественно, мы были одеты. В Австралии очень просто получить информацию. Здесь я пишу обо всем: о политике, экономике, культуре. Я не враг России и стараюсь писать про разные вещи, потому что жизнь — это радуга, а не только траур и трагедии. Я не ищу здесь негатив, но его, к сожалению, больше.

Самое страшное в Москве — как люди портят друг другу жизнь. Например, сегодня утром я вышла из дома, сказала своей соседке: «Доброе утро!» — а она смотрит на меня так, как будто я хочу изнасиловать ее дочь. Вот это для меня до сих пор непонятно: почему, когда мы можем улыбаться друг другу, мы делаем друг другу жизнь тяжелее. Очень видно, кто был в Европе, а кто нет: кто держит дверь в метро, а кто дает этой дверью тебе в лицо; кто останавливается на пешеходном переходе, а кто едет, чтобы убить тебя, как несчастного зайца. Часто русские люди говорят мне, что это ваша европейская улыбка — фальшь и лицемерие. Да, наша улыбка не обещает вечной дружбы, это так, но я хочу объяснить, что значит наша улыбка на конкретном примере. Однажды я шла по улице, был дождь, я — в черном плаще и с красным зонтом. Вижу, навстречу мне идет женщина моего возраста — тоже в черном плаще и с красным зонтом. Я улыбалась ей широко-широко, потому что этой улыбкой хотела ей сказать: смотри, я похожа на тебя, а ты на меня, я просто хотела выразить fellow feeling. Это не значит, что я хочу переехать к тебе жить. А она воспринимала мою улыбку как сумасшедшую угрозу. Но я хочу добавить, что как только ты узнаешь русского человека лично — нет друга лучше. Он верный, щедрый, что угодно сделает для тебя. Русская дружба — золото.

Я живу в Новогиреево, потому что мне это по карману. Москва очень дорогой город — у меня однокомнатная квартира и мебель из «Икеи». Район хороший: брежневские дома, простые люди, шикарный парк, и двадцать минут на метро до центра. Я очень люблю Аптекарский сад на проспекте Мира, о котором даже не все москвичи знают, все концертные залы, гулять по Бульварному кольцу. Из продуктов в Москве мне очень не хватает только Marmite — это витамин B, такой темный коричневый мед, который надо мазать на тост. В Москве настоящие фрукты и овощи — гораздо лучше, чем в Англии, где огурец должен быть европейского стандарта, абсолютно прямым, а банан не должен быть слишком загнутым. Еще хочу сказать, что очень люблю всех гастарбайтеров, потому что они делают нашу жизнь лучше. Я благодарна им, что они чистят двор, делают детские площадки — Москва должна их уважать.

Вообще, я против концепции «Иностранка в Москве». Я двадцать пять лет здесь живу, какая я иностранка? Часто люди спрашивают меня на улице, как пройти до 60-й больницы, и я знаю! Хотя они не доверяют мне из-за акцента. Обратная сторона российской гостеприимности — вопиющая ксенофобия. Например, в метро я слышу: «Здравствуйте, москвичи и гости столицы!» Когда ты приезжаешь в Лондон, ты лондонец, все! А в Москве ты всегда должен иметь в виду, что ты гость столицы.

Я очень благодарна России, потому что Россия сделала меня тем человеком, который я есть. Если бы я жила только на Западе, есть риск, что я бы ничего не поняла о жизни. Объясню: в России показуха так очевидна, что любой дурак ее видит и понимает, что это иллюзия. А на Западе показуха более хитрая, более тонкая, и ты можешь ее не заметить и вообще не очнуться, не понять, что это иллюзия. И если у меня есть какой-то духовный прогресс, это дала мне Россия. Здесь я поняла, что, с одной стороны, все нужно планировать, нужно иметь ежедневник, с другой, надо прекрасно понимать, что все в руках бога — как получится, может, я опоздаю или вообще не смогу прийти. Для человека, который живет только в западной системе, большая беда, что он может только планировать. С другой стороны — есть русский человек, который может жить только на авось. Тот, кто умеет и так, и так — мастер».