Кабинеты Александр Проханов, писатель

Иконостас Проханова в солнце отсвечивает золотом — точно как и фантастическая коллекция насекомых за стеклом. У олигарха Бернера в прохановском «Чеченском блюзе» было нечто подобное: «Коллекция, которую он собирал у антикваров, делал заказы в далеких городах Сибири и Русского Севера. По стенам были развешаны святые, апостолы и пророки, а прямо над ним на толстой, изъеденной и почернелой доске святой Николай...» Давно известно, что у Проханова особые отношения с иконами: он первым предложил канонизировать русского солдата Евгения Родионова, обезглавленного в Чечне.

Самая ценная в прохановской коллекции — икона Покрова Богородицы XVI века.

В точности как русский генерал разведки из романа «Господин Гексоген», Проханов каждый экземпляр в своей коллекции бабочек изловил собственными руками, и не где-нибудь, а в горячих точках: «В джунглях, в саванне я бегал за ними с сачком. Есть бабочки, которых я ловил прямо на дымящихся воронках от бомб. Бабочки — существа одни из самых ранних. Они еще помнят молодую землю, когда были вулканы. Видимо, какая-то химия взрывов их привлекает — и они, как наркоманы, прилетают и пьют эти яды». Писатель рассказывает о тонкостях перевозки трупиков махаонов так же обстоятельно, как говорит о погибших солдатах в своих романах: «Главное — удачно умертвить, положить в коробку на вату, чтобы ее не смяли. Она высыхает — и ты должен ее размачивать: кладешь под колпак на влажную тряпицу, расправляешь иголкой, даешь высохнуть и только тогда переносишь в коробку. Это целая изысканная процедура».

Истории Проханова о насекомых не только поразительны, но и бесконечны: «Они прекрасные, эти жуки. Вот этот называется голиаф, вон тот — пилигрим. Бывают жуки ядовитые, потому что иногда они питаются падалью и у них остается трупный яд. Красную бабочку я поймал в Нигерии. Мы спали в кунгах — это такие грузовики с большими коробами, внутри есть спальные места. И кондиционер там даже есть. И утром, когда я вышел из этого кунга в парную утреннюю Африку, весь кунг был покрыт росой. И на росе сидели бабочки. Некоторых я снял. А вот маленькие — они драгоценнее всего. Я их поймал в Эфиопии. Это была пора большого голода, засухи. И людей из этих районов самолетами, вертолетами перевозили в другую местность. И на переездах работали наши летчики. Я попросил, чтобы меня высадили в джунглях и позволили часа два половить там бабочек. Они дали мне ракетницу сигнальную, сели, я вышел, а они улетели. И я часа два там ловил. И так увлекся погоней за одной бабочкой, что не рассчитал движение и свалился в овраг, на дне которого проистекал ручей и росли деревья. Когда я встал, я увидел, что на меня с деревьев смотрят бабуины. Целое стадо, восемь или десять обезьян. Потом вышел наверх и увидел, что на меня с изумлением смотрит целое племя. Десять-пятнадцать полуголых существ. Ну, хоть не воинственное. Они были молодыми. Может быть, они людоеды, подумал я. А у меня в рюкзаке была плитка шоколада. Я передал ее вождю. Он развернул ее, очень бережно положил фантик. Плитку разломал и раздал своим. И они жевали, улыбались и благодарили. В это время я услышал звук вертолета. Рванул сигнальную ракету. Вертолет сел, я забрался, помахал им и улетел. Может быть, где-то в джунглях теперь есть молельня и эта бумажка там лежит».

Аккуратно приколотые бабочки идеально вписываются в космогонию Проханова: бабочки — это и души ушедших, и метафоры метафор. «За красной бабочкой я охотился так. Сперва заприметил ее в Брюсселе, запомнил. Спустя несколько лет увидел ее в джунглях живую. Только что прошел тропический ливень, и она сидела на листике. Вялая и доступная. И я думал, что легко ее поймаю. А когда ударил сачком по ней, она улетела. Для меня это было величайшее горе. Она полетела в кусты, и я прорывался за ней. А кусты были колючие. И я ее все-таки поймал. Она трепетала в сачке, и в этот момент я почувствовал какую-то ужасную боль. Я положил сачок на тропку. Я был весь в больших муравьях и в царапинах от колючек. Муравьи жалили меня, я был вынужден тут же раздеться, стряхивать их с себя. Поэтому эта бабочка, с одной стороны, мечта моя, такой мираж, а с другой стороны, вот такая метафора, что за своей мечтой приходится пробираться сквозь тернии, сражаться с дикими муравьями. Каждая бабочка — символ. Здесь есть бабочки — современные политические деятели России, есть бабочки — возлюбленные мои, есть бабочки — мои катастрофы, есть бабочки — мои победы. Бабочка — это вообще очень емкий символ».

Письменный стол писателя, на нем — реплика светильника из юношеских лет Проханова: «Лампа, выполненная в стиле модерн. В моем доме, где я жил в детстве, был такой же фонарь. Наборные стекла, оплетка свинцовая. Я ее купил как напоминание о детстве».

Лопатка турбины истребителя пятого поколения. По уверениям Проханова, это сверхмашина, которая должна обеспечить господство России в воздухе.

Револьвер русского офицера, который отстреливался в окопе под Cмоленском, в нем остался еще один патрон. Достался писателю в подарок. Присутствие в кабинете оружия писатель объясняет с простодушной логикой: «Ну, я же пишу о войне постоянно. Я не пишу куртуазных романов. Я сижу среди своих символов, фетишей. Мои книги — это история войн».

Жабу и крокодилов из реки Рио-Коко Проханов привез из Никарагуа, купил у местных торговцев. Такие не обязательно доставать при героических обстоятельствах: они продаются на рынках с перевязанными ножками — как деревенские курицы.

Корпоративный сувенир компании «Юкос» с каплей нефти, заточенной в стекло. Проханов называет ее «слезой Михаила Ходорковского».

Проханов как иллюстратор: почти лубочные картинки, нарисованные писателем в молодые годы. Как он сам доходчиво объясняет, «все связано с моим деревенским прошлым. Вот это деревенские качели, это ярмарочные борцы, это семья рыбака, это прощание с лошадьми, это прощание с птицами. А это небезызвестный петух — посетитель ночных клубов».

Прохановский лубок, но уже в виде подарочного издания, вышедшего тиражом 500 экземпляров. Книга никогда не была в продаже.

Еще одна знаковая вещь в кабинете Проханова — фашистский знак отличия рядового, который ходил в рукопашный бой. Проханов: «Он вырыт из земли. Какой-то пехотинец сходил в рукопашную, а второй раз ему не пришлось». На заднем плане — медный коптский крест из Эфиопии.