«Клуб рисовальщиков» Пятничные развлечения москвичей

В небольшой мастерской, спрятанной во дво­рах улицы Тверской, собираются люди: достают из папок плотные листы бумаги, выкладывают на стол карандаши, уголь, сангину, акварель, кисти. «Видите, сегодня мы узким кругом — нас совсем немного», — улыбаясь говорит художник Алексей Барсуков. Диван, все табуретки, кресла и стоячие места за столами заняты людьми. Ка­жется, еще пара человек, и здесь будет так же тесно, как в пятничной электричке. «У нас бывают настоящие аншлаги: люди сидят на подоконниках, на полу, в два ряда на стульях, — добавляет загорелая девушка в синем комбинезоне и черном фартуке, — но в этом даже что-то есть. Когда сидишь не пойми где, ракурс может такой не­ожиданный получиться, до такого ты бы сам не додумался». Ксения еще не успевает закончить, а на слегка потертом красном диване напротив нее светловолосая красавица выпрямляется во весь рост, сбрасывает с себя кофту и демонстрирует собравшимся свое тело.

10 лет назад потомственный художник Лав­рентий Бруни и его друзья решили собираться вместе по пятницам, чтобы рисовать обнаженных мужчин и женщин. Дома до набросков, которые нужны любому художнику, просто не доходят ру­ки. К тому же эти молчаливые этюды сближают людей не хуже, чем кухонная пьянка или поход в горы. За десять лет через «Клуб рисовальщиков» прошло столько людей, что сейчас Алексей Барсуков, который появился здесь одним из первых, уже и не помнит, кто именно стоял у истоков. После того как в 2003 году «рисовальщи­ки» провели первую выставку своих набросков, в мастерской все чаще начали появляться чьи-то знакомые и знакомые знакомых.

«Ну все, Катя готова, начали, — командует Алексей и включает секундомер. — Рисуем по пять минут, через 45 минут — перерыв». Руки собравшихся быстрыми движениями выводят на бумаге линии женского тела. Уголь скребет бумагу.

«Осталась минута», — сосредоточенно говорит Алексей Барсуков. Ровно через 60 секунд натурщица Катя сменит позу, а рисунок нужно будет отложить в сторону, даже если изобразить на нем удалось одну только голову или руку. «5 минут — это очень правильное время, — объясняет Алексей. — Ведь главное — научить видеть модель, видеть линию. Если человек на это не способен, ему не хватит и 10 часов. И толку от того, что он будет вырисовывать волосики или глазки, не будет никакого». Его перебивает Ксения: «Я сравниваю это с синхронным переводом, когда ты слышишь фразу — и в момент должен скомпоновать ее на другом языке. Здесь то же самое — мозг собирается, все силы концентрируются, и в итоге получается не просто рисунок, а такой концентрат, выжимка из всего лучшего».

Ксения по образованию художник-оформитель, но сюда попала почти случайно — как и мно­гие в этом клубе. Здесь рисуют врачи, бизнесмены, светские львицы. Алена Долецкая, например, бывала чуть ли не на всех собраниях клуба на про­тяжении последних лет. «У нас часто даже модели становятся художниками. Позируют-позируют, а потом начинают вдруг рисовать, — продолжает рассказывать Ксюша, — вот, например, Настя». Настя — профессиональная балерина. Сначала она позировала Лаврентию Бруни, и он написал ее трехметровый портрет. Потом Бруни пригласил ее позировать в клуб. Это стало исключением из правил — ни до, ни после здесь не рисовали людей в одежде.

«В один день пригласили и балерину, и мо­дель, — вспоминает похожая на фаянсовую статуэтку Настя, — и чтобы никого не обижать, договорились, что час будет стоять она, час — я. И мне говорят: «А ты сядь пока, порисуй». Я попробова­ла и поняла, что мне как балерине это полезно: внимание иначе начинаешь концентрировать, детали учишься подмечать. И потом этот художественный опыт переносишь в танец».

Еще пару лет назад клубу приходилось дол­го искать натурщиц, теперь они часто приходят сами. «Бывают просто жуткие модели. Казенные позы, лицо никакое. — Ксюша строит гримасу и становится похожа на телеведущего, которому отключили суфлер. — Чувствуется, что девушка просто так вот встала и ни о чем не думает». На­турщицу Катю, которая сидит на диване и читает Довлатова, поджав под себя голые ноги, любят здесь чуть ли не больше других. Катя училась на художника, но потом поняла — позировать интереснее. «На втором курсе я пришла на на­броски, мы тогда рисовали очень интересную женщину. Она была такая большая, рыжая, с го­лубыми глазами. И в какой-то момент она спрыгнула с подиума, поцеловала меня в губы, пода­рила яблочко и сказала: «Тебе надо позировать. Обязательно». С тем, чтобы раздеться на глазах у незнакомых людей, у Кати нет никаких проблем. Она рассказывает, что еще с детства ма­ма научила ее не стесняться собственного тела. «Мне было 9 лет, и мама смотрела фильм «Дель­та Венеры» по роману Анаис Нин, там есть сце­на, в которой героиня работает натурщицей. И когда я увидела, как она у всех на глазах раз­делась, на меня это произвело такое впечатление!» Катя смеется, оглядывает мастерскую и, видя, что художники вернулись на свои места, полушепотом добавляет: «Ну мне пора». Снова сбрасывает кофту и ложится на диван, оперевшись на локти и откинув голову назад. И зал затихает еще на 45 минут. Только раз в пять минут шелестят сменяющие друг друга листы, натурщица Катя меняет позу и кто-нибудь восклицает: «У меня сегодня вместо рук непонятно что».

Раз в месяц или чаще «Клуб рисовальщиков» устраивает выставки. Всегда в разных местах — в галереях, ресторанах друзей, салонах красоты и даже в обсерватории. Экспонаты — все те же наброски с занятий, которые крепят к обычным веревкам и подвешивают к потолку. Работы никогда не подписывают, и кто бы ни сделал набросок, цена на него всегда одинаковая — 500 рублей. Это принципиальная позиция и чуть ли не манифест всех участников клуба: искусство — оно и есть самоцель. Акварельный силуэт балерины или карандашная натурщица должны быть привлекательны без оглядки на имена. «Видите, все это работы с последней выставки», — показывает Алексей на толстые стопки белых листов с женскими фигурами. Такие же стопки лежат в мастерской повсюду: на шкафах, подоконниках и на полу. «Куда деньги? Тысячу разменяете?» — рисовальщики складывают по двести рублей в огромную банку. Это условная плата за занятие — скидываются, чтобы заплатить натурщице, купить чай и сушки.

Новенькая девушка тянется убрать свои эскизы в сумку, но потом, оглядев остальных, неуклюже кладет их обратно на тумбу. «Мне понравилось, — говорит она пожилому мужчине, похожему на пьющего Алена Делона. — Я бы еще пришла». «Заходите, — кричит ей с другого конца комнаты художник Алексей Барсуков, — месяца через полтора любого из нас перерисуете».