Москва изнутри Митя Борисов о Никитских Воротах

Моя первая съемная квартира находилась в этом доме с легендарной рюмочной. Это было мое самое смешное жилище. За какие-то копейки я снял мастерскую известного советского художника, который занимался тканями. После трех дней проживания у меня появились цветные слюни, и я нашел в одной из комнат этой огромной студии гигантские мешки с ядовитым порошком, которым он красил ткани. И как-то раз мы сделали отличную акцию — тогда это было обычное хулиганство, а теперь я понимаю, что это самое настоящее современное искусство. Мы с нынешним арт-директором «Проекта ОГИ» Мишей Рябчиковым и музыкальным критиком Максимом Семеляком, по пьяни, в чудовищный дождь, рассыпали эти мешки с краской на Большой Никитской. Она идет к Кремлю под наклоном, и мы сделали на километр красивую цветную улицу. И нам за это ничего не было.

Что касается легендарной рюмочной, я не знаю ни одного приличного человека, который здесь в свое время стопку бы не тяпнул. Сам я, когда жил в этом доме, редко из нее выходил.

В этом доме десять лет назад сидела редакция «Афиши» — до того как переехать на Пушкинскую. Когда я гулял по Большой Никитской, первый заместитель главного редактора Пьер Доз из окна второго этажа показывал мне голую жопу. Так мы и подружились.

Напротив было одно из самых легендарных советских кафе в Москве — «Оладьи». Дешевые оладьи, закуски, выпивка, тут все тусовались.

Симпатичная грузинская забегаловка, существующая здесь уже лет пятнадцать. С суровыми сотрудниками и клиентами. Позавчера подслушал там следующий разговор. Какой-то гаишник, покупая еды на 230 рублей, говорит: «Давайте я вам попозже 30 рублей завезу, у меня только двести». Ему говорят, мол, не надо, а он: «Да мне не сложно, я сейчас в рейд съезжу быстро и привезу». Абсолютно не стесняясь при длинной очереди.

Через дорогу магазин ковров, который существует здесь довольно долго, уникальный тем, что я не видел в нем ни разу ни одного клиента. А над ним — легендарная голубятня, которую много-много лет держит местный дедушка. Кто-то, — может быть, Андрей Лошак, некоторое время назад пытался выяснить, кто он такой, но так и не сумел.

Не знаю, как относиться к этому зданию. С одной стороны, я к нему с детства привык (я учился в школе на Воздвиженке и все время болтался здесь — собственно, поэтому сюда в восемнадцать и переехал). С другой стороны, это далеко не лучшее сооружение на Никитской. Мне кажется, им надо поменять окна. Когда-то они были намеками на «Окна РОСТА», а здание должно было быть масштабнее. Теперь это почти что кубик, и я думаю, что он будет выглядеть гораздо лучше, если они поменяют окна – сделают их прозрачными и большими, во всю плоскость здания и без убогих алюминиевых пересечений. Тогда получится такой старый телевизор. Важно, чтобы окна были именно прозрачными, а не как в современных офисах — тонированными, фашистскими и тюремными, за которыми ничего не видно. Пусть архитекторы какие-нибудь прочтут «Афишу» и сделают так, очень вечером будет красиво. Кстати, на этом месте наверняка был особняк какой-нибудь, который снесли.

Тополь этот, насколько я понимаю, один из самых больших в центре. Под этим деревом в начале XX века в летнем кафе посиживали известные писатели — о нем, например, говорится в воспоминаниях Бунина и Чехова. А в Доме журналистов, который до этого служил чем-то вроде «дома творческого работника», состоялось последнее выступление Блока перед смертью. В нем же было гражданское прощание с Есениным после того как его, мертвого, привезли из Петербурга.

Тут же совершенно уникальное архитектурное сооружение, которое могли затеять только в беспределе девяностых — ресторан вырыли прямо под землей. Многие мои знакомые, жившие здесь годами, даже не знали, что там такое есть. Теперь под Домжуром находится наш бар «Бонтемпи».

Вещь, за которую на кого-то надо завести дело о непредумышленном убийстве людей. Здесь пешеходы регулярно попадают под машины. С одной стороны бульвара машины вылетают из туннеля, с другой — из-за поворота. Никто никогда не останавливается, это какой-то смертельный аттракцион. Из «Жан-Жака» видно, как часто сюда приезжает скорая. Какому м...аку пришло в голову сделать на трассе мертвый пешеходный переход?

Самый лучший дом на Никитском, гениальное сооружение с потрясающим балконом с левой стороны. У него есть и неофициальное название — «Дом полярников», — видимо, здесь квартиры выдавали соответствующим людям. В нем располагаются два круглосуточных салона красоты: один — моих сестер, «Моя прекрасная леди», а второй — с жутким названием «Мой Париж». Сюда по пьяни ходят стричься клиенты «Жан-Жака» — музыкант Алексей Паперный ходил точно.

По бульвару я гуляю почти каждое утро, когда он пустой и хороший. Единственное, что мешает, — это стенды с рекламой: проходя мимо, прикидываешь культурную жизнь столицы и немного дуреешь. Во многом из-за того, что дизайн этой рекламы чудовищный — непонятно кто этим занимается, это же частные компании, кого они нанимают?

Очень давно, когда я был наивный и молодой, мы хотели сделать компанию «Бульварное кольцо» — найти спонсоров и превратить бульвары в прогулочную зону, зарабатывая на летних кафе, какой-то мелкой торговле и праздниках. Именно кафе, а не жуткие пивняки, которые выставляют на Бульварном. Мы написали проект и отправили его в мэрию — с нами там даже разговаривать никто не стал.

Очень приятный памятник про дружбу христианских народов — армяне подарили Москве. Может, и не самый талантливый памятник, но симпатичный, скромно стоит под двумя елочками в окружении хороших фонариков. И никто про него не знает, и никто его не замечает. И идея прекрасная — дружба народов. Вот пример нормального памятника, каких должно быть много.

А вот п...ц, который является примером совсем другого подхода к установке памятников. Редкостное уродство. Однажды летом мы с друзьями здесь выпивали, и я тогда залез посмотреть на рожи этих фигурок — их издалека не видно, а там вообще какой-то запредел, ужас. А купол над ними, как я понимаю, символизирует купол церкви, в которой венчался Пушкин с Наташей — вообще бред. А между тем на углу Воздвиженки и Никитского бульвара снесли особняк (на этом месте котлован уже несколько лет) — место первого после венчания выхода Александра Сергеевича и Гончаровой, где собрался весь свет той эпохи. Здесь вообще в плане Пушкина заповедная зона — он бывал в каждом местном особняке начала XIX века. И вместо того чтобы тратить деньги на их сохранение, строят такое говнище, как этот памятник.

Два самых отвратительных новых дома здесь — этот Банк Москвы и Сбербанк на Никитском. Банк Москвы — полная туфта, жуткий восстановленный дом. Правда, с деревянными окнами, но все равно ужасный. А Сбербанк — это вообще подлость, пластмассовая уродина. Похоже чем-то на конструктор «Лего», но «Лего» и то выглядит лучше, там хотя бы над цветами работают. Может, Греф выделит каких-нибудь денег, чтобы они наняли нормального архитектора?

Есть в современной московской застройке вещи, за которые просто надо судить и казнить. Вот, к примеру, людей, которые сделали это. У нас в доме тоже сделали мансарду, но симпатичную, и ее не видно с улицы, она никому не мешает. Вообще не понимаю, как это допустили — монстр на фасаде старого доходного дома. Пусть все теперь об этом знают.

Я очень рад, что в соседнем с моим доме находится эта лавка. Постоянно туда захожу покупать какие-нибудь домашние пирожки — вот вчера ко мне гости заходили, я сбегал туда, купил вполне старорежимные трубочки со сгущенкой, очень приятно. У них вообще акцент на такие старые вещи, но это не советская ностальгия, а какие-то вменяемые домашние вещи из нашего прошлого. Вот девушка красивая в окошке сидит — идешь домой, смотришь на все это, и настроение улучшается. Там, правда, в последнее время, по-моему, стало дороже — я бы на месте Лебедева сделал жильцам окрестных домов скидку в 20% для заказов навынос.