Москва изнутри Олег Нестеров о районе Перово

Это место — сердцевина и ядро Перово, где возникло одноименное поселение, бывшее во владении князя Голицына, он построил в конце XVII века этот храм. Дворов в деревне было совсем мало, около двадцати. Впоследствии имение перешло загадочному соратнику Петра Брюсу (известному по поэме Пушкина «Полтава»), который серьезно изучал астрономию. Владения его были в районе Балашихи, обсерватория — на Сухаревской башне, и для того чтобы поближе ездить, он купил это имение. Здешняя ночная жизнь его была таинственной, он постоянно с чем-то тут ковырялся, и местные жители считали его колдуном и чародеем.

Но самая интересная история этого места начинается с императрицы Елизаветы. Когда нищий певчий с Малороссии Разумовский сделался ее фаворитом (хороший человек, кстати, был — скромный и умный, хотя и необразованный), Елизавета решила создать здесь свое любовное гнездышко. Она поручает Растрелли (который к тому времени поставил только дворец для Анны Иоанновны в Лефортово) построить деревянный дворец, разобрав его же лефортовское сооружение и перенести сюда. Так здесь появилась царская резиденция, формально принадлежащая Разумовскому, с которым Елизавета обвенчалась в этом храме — единственном оставшемся напоминании о тех временах. 

Разумовского все считали супругом императрицы, и понятно, что все вокруг резиденции должно было прирастать — это живописнейшее место должно было стать чем-то вроде Петергофа под Петербургом, какая там Рублевка! Но в жизни пары в 1753 году произошла размолвка, у Елизаветы появился новый фаворит — Шувалов, и в том же году она приказала Растрелли разобрать дворец Разумовского и построить новый в Лефортово. На этом все и закончилось.

Вообще эти места я недолюбливаю. В этом парке была танцплощадка, и из нашего микрорайона заявляться сюда было не очень принято — лютые местные нас бивали.

У Перово был еще один шанс стать самым лучшим, дорогим, «элитным» дачным местом в окрестностях Москвы. К 1880 году здесь было построено где-то около 260 дач. То есть больше, чем в любом другом пригороде Москвы, — это был крупнейший дачный центр. Места красивые, и рядом проходила нижегородская железная дорога, по которой можно было быстро доехать из города. Но произошло фатальное для истории Перово событие. В то время существовали так называемые скотопригонные тракты, по которым гнали скот. Где-то в районе 1882 года в треугольнике, который образуется здесь тремя железнодорожными станциями, сделали несколько скотоприемных пунктов. Эти пункты, а также возросшая активность по части всяческих мануфактур, дачников отпугнула. И богатый, хороший дачник от Перово отвернулся.

Это была самая страшная тайна в нашей школе: говорили, что если с самолета посмотреть на немецкий городок, то в планировке явственно вырисовывается фашистский знак — свастика. Этот дом — один из остатков городка. Он построен немцами, и вроде бы и спроектирован ими же, о чем свидетельствует вход в подъезды как с улицы, так и со двора, где у всех немцев находится садик. Вообще они много чего здесь построили, еще несколько домов есть на пересечении Зеленого проспекта и 1-й Владимирской улицы. В детстве я немного побаивался немецких домов, все они были с каким-то надломом, мне больше нравились панельные девятиэтажки.

Школа была построена где-то в середине 1960-х. Перед вторым классом я приехал с каникул от бабушки из-под Ленинграда и узнал, что буду ходить в нее, — учительница немецкого, наша соседка, без моего ведома уговорила моих родителей, чтобы меня сюда определили. Для парня из Перово 1969 года пойти учиться в немецкую школу было верной погибелью — ведь всем вокруг понятно, что он «фашист», — и как с ним после этого играть во дворе? Участь моя была предрешена. Но школа оказалась непростой, и во многом она определила мое германофильство. Эта школа — настоящий английский клуб, уже несколько поколений в разных семьях приводят сюда своих детей и внуков, выпускники очень дружат, а директриса все это время не меняется.

В этом здании я впервые вышел на сцену в 1977 году — мы тогда сколотили ансамбль под названием «Мираж», еще задолго до «Миража», про который все знают. Друг нашего басиста уходил в армию, мы по этому случаю должны были сыграть в одном из ближайших домов. Из окна мужского туалета на втором этаже на проводах спустили школьную аппаратуру, выступили, а потом так же ее забросили обратно — и никто об этом не узнал. И только в этом году я признался в содеянном директрисе.

«Ваше место — через дорогу», — говорили нам учителя, когда мы начинали баловаться или плохо себя вести, и имели в виду эту школу, находившуюся через трамвайные пути от нашей. Почему у нее было сокращение «ШД» — непонятно, но расшифровывали мы эту аббревиатуру не иначе как «школа дураков». Учителя очень пугали нас ею.

Это моя родная дорога, потому что по ней я десять лет ходил пешком и ездил на трамвае в школу. Я помню старые трамваи с деревянными сиденьями, помню чешские трамваи, помню наши трамваи с мягкими диванами, и мне очень хотелось проехать две остановки до школы на них.

Раньше здесь была практически проселочная дорога, пустырь. И вот по этому пустырю шел трамвай. Где-то выступал дом, и трамвайные пути изгибались и вообще были неровными. При мне все тут перестроили, пути проложили прямые, так здесь все до сих пор и стоит. А слева — невероятной протяженности дом, его длина равна двум остановкам. В нем жил один из главных местных подростковых авторитетов.

Это одна из дач, которые здесь были повсюду, их сейчас осталось только две. Сохранилась она потому, что в этом доме жил актер Алексей Дикий, в честь которого названа эта улица.

История Новогиреево такова: был один коммерции советник Торлецкий, владевший здешним живописным имением на здешних прудах. Своему сыну Торлецкий на рубеже веков отдал часть земли. И сынок учредил здесь застройку: стал строить теплые дачи, договорился с руководством железной дороги о строительстве платформы «Новогиреево», провел из Москвы телефон и электричество. И здесь был настоящий дачный рай, который после революции был экспроприирован большевиками, поделен и пристроен бараками, которые стояли до конца 1960-х. Я их еще помню, вокруг трамвайного круга везде стояли старые развалюхи, которые дачи уже плохо напоминали, но это были старые деревянные дома.

Это мой пронзительный детский пейзаж. Здесь мои ясли, детский сад, в который я ходил, наша площадка для игры. Пятиэтажные кирпичные дома — типичная перовская застройка, а это — типичный перовский двор. Перспектива на двор и дома, в которых зажигаются окна из углового окна второго этажа, — это мои первые воспоминания о Перово. Чтобы попасть в детский сад, нужно было пересечь двор, и чаще всего в него меня отводил старший брат — поднимал за шарф и быстро-быстро волочил за собой, после чего отправлялся в школу или институт.

В этой больнице работала моя мама. В нее, построенную где-то в районе 1956 года, во время хрущевской оттепели ставили на лечение старых большевиков, репрессированных в сталинские лагеря. Для этого она и была создана в живописной березовой роще. Мама моя, закончив медицинский институт, в нее распределилась, и ей от больницы дали квартиру в минуте ходьбы.

Шоссе Энтузиастов (бывшая Владимирка) — это спрямленная версия Владимирского тракта, по которому в Сибирь высылали всех каторжников, революционеров и им подобных. Он немного отличался от шоссе. Здесь были земли помещика Баулина, который запретил пропускать тракт через свои владения, — тракту пришлось сойти с прямой линии. На Google Maps это видно. Тракт потом, в 1862 или 1863 году, засадили лиственницами, и кое-где остались пни, по кольцам которых их возраст можно сосчитать.

В прошлом царские угодья, сегодня Измайловский парк — самый большой в Европе. Вы можете себе представить липовый лес в Москве? А в Измайловском он есть, и практически весь состоит из лип! Естественно, сюда прилетают пчелы, и в центре парка есть царская пасека, действующая и по сей день. До сих пор растет очень много малины. А на месте бывшей Владимирки в 1918 году росла картошка, в голодные времена ее всегда засаживали — у одного из поэтов (может быть, Белого) об этом написано. Тут есть зайцы, белки, даже лоси раньше, пока не поставили перегородку через МКАД, заглядывали сюда. Здесь лет триста назад росли дыни и виноград, и при царе были виноградари. Считается, что парк — это такой эпицентр Перово. И великое чудо, что он пережил все катаклизмы, его не вырубили и не застроили особняками.

Здание спроектировал знаменитый советский архитектор Иван Жолтовский. Это кинотеатр, в который я ходил все детство: там было два зала и фойе, декорированное в духе сталинского ампира, с голубым небом и белоснежными чашами. Когда в 1990-е кино умерло, он долго пустовал, пока в нем не открыли знаменитый гламурный клуб «Слава», где проходили всяческие дискотеки, на которые съезжались со всей Москвы люди. Потом власти решили этот клуб отсюда убрать, и он три года назад сгорел, по какой причине — непонятно. С тех пор он постепенно разрушается, что ужасно.

Стадион был построен в 1956 году по традиционной для того времени схеме — на месте зенитной батареи, охранявшей во время войны завод «Прожектор», который сильно бомбили. Я сюда ходил заниматься баскетболом, в команде на два года младше меня играл Базаревич — будущий вице-чемпион мира и первый россиянин в НБА. И, естественно, я ходил на каток — он был одним из моих любимых мест отдыха.

На этом катке состоялся исторический матч. В январе 1992 года в Москву приехали немецкие музыканты, выступавшие на двух фестивалях. Я им устраивал культурную программу. Новый год мы справляли у меня, а 1 января пошли сюда. Взяли напрокат коньки, закругленные клюшки для русского хоккея (других не было) — и сразились с двумя или тремя перовскими пацанами. И проиграли 11:2, хотя нас было гораздо больше.