Олег Мавроматти Художник добровольно садится на электрический стул

— Зачем вам  нужна акция с интернет-голосованием «за» или «против» вашей смерти?

—Я еще год назад задумал эту акцию, а последние события (прокуратура РФ запросила экстрадицию Мавромати из Болгарии в связи с уголовным делом по 282-й статье за акцию с распятием. — Прим. ред.) послужили катализатором. Изначально это планировалось как ремейк знаменитого эксперимента Милгрема (известный эксперимент, исследующий неоправданную жестокость, в ходе которого испытуемые участники решали, посылать ли разряды тока возрастающей силы человеку, сидевшему на электрическом стуле, — правда, там все-таки сидел актер, который симулировал страдания. — Прим. ред.). Но поскольку я радикальный художник, а не просто экспериментатор, я собираюсь играть по-честному: в конце, в отличие от героев Милгрема, на самом деле может наступить смерть.

— Вы боитесь смерти?

— Как вам сказать. Я имел опыт клинической смерти, и он прибавил мне только одно — понимание того, что это нестрашно. Я не видел ничего — просто свет выключили, а затем включили. Страшна не смерть, страшна агония, когда ты осознаешь свою беспомощность, что вот сейчас свет выключат, но у тебя еще осталось время. А смерть как таковая не может быть страшной — это просто выключение компьютера.

— В вашей жизни бывали мистические опыты?

— Вы имеете в виду столкновение с неведомым? Да, конечно. В частности, я наблюдал вместе со своим приятелем довольно странное явление — это было некое существо, черный силуэт на ярко освещенной поляне в лесу. Мы светили фонарями под углом, однако фигура не освещалась и почва, на которой она находилась, просто поглощала свет. Силуэт был четко очерчен — квадратная голова, огромный рост. Рационально объяснить это нельзя, но подобные вещи случались со мной, не скрою.

— Ваши попытки препарировать реальность допускают использование магических практик?

— Безусловно. Стоит всегда помнить: слово — материально. В каббалистической традиции есть много сказочек. Одна из них звучит так: два очень мощных каббалиста силой слова и магических манипуляций сотворили теленка, съели его и проделали это несколько раз. Бог, узнав об этом, лишил их дара речи. Потому что слово было дано им не для того, чтоб применять его в бытовых целях. Или почему взбесился пражский Голем? Его заставили подметать двор. Бог дает человеку возможность творить что-то как искусство, а не как элемент быта. Поэтому любая практика может быть использована только как искусство.

— Злополучная акция с распятием дала вам какой-то ­личный мистический опыт?

— Да, конечно, очень особенный. Для меня само распятие было довольно простым как болевое переживание, я был удивлен, насколько легко все прошло.  Но ночью начался настоящий ад. Где-то к трем часам у меня реально начались галлюцинации от боли, я впадал в полусонное состояние, потом просыпался, у меня начались видения, передо мной пронеслись сотни лиц людей, которых мучили где-то в разные времена, я как бы подключился к этому единому информационному полю. 

— А у вас особенный болевой порог, или вы какие-то вещества перед акциями принимаете?

—Веществ не принимаю, болевой порог как у всех — я, например, зубного врача боюсь. Но в момент акции организм реагирует на стресс немного по-другому. Выделяется адреналин и прочее. Человек вообще может очень много чего вытерпеть.

— Я так понимаю, у вас тут речь шла не о самоидентификации с Христом, просто здесь фигурировала древняя пытка, являющаяся христианским символом?

—Во-первых, я очень далек от того, чтоб себя идентифицировать так нагло с Богом. Во-вторых, это был один из эпизодов, снятый для моего фильма, — просто я решил испытать некие персональные переживания, а не играть. Для героя моего фильма это был акт раскаяния.

— А что вы думаете об обвинениях в кощунстве?

—Увы, претензии возникли на материальной почве. Просто некоторые люди претендовали на территорию Института культурологии, в котором эта акция происходила. Они хотели воспользоваться поводом, заявить о кощунстве, которое творится напротив храма Христа Спасителя и таким образом здание института себе оттяпать. Мол, смотрите, какие там сатанисты собираются. Отдайте здание нам, и такого беспредела твориться не будет. Все, к сожалению, совершенно низменно и элементарно.

— Вы больше не на художника похожи, а на какого-то алхимика-визионера. Зачем вы это показываете?

—Хочется все как-то репрезентировать, для того чтоб произошел обмен мнениями. Свои перформансы я делю на экспериментальные и социальные. Социальные заняты критикой общества, экспериментальные — метанаучным экспериментом. Берется что-то из мифологии или некоего культа и рассматривается под другим углом в поисках технологической изюминки, которая была утеряна. Пример такого действа — моя акция с тефилином. Я смотрел «Пи» Аронофски, и там главного героя приводят в синагогу, где ему для связи с Богом нужно надеть некий объект — тефилин — на руку и на голову. Мне тефилин показался любопытным — это как бы коробочка, внутри которой находят свиточки, на которых описывается, как тефилин использовать. Мне показалось странным, что там не изложен некий текст, который бы дополнял этот объект. Это как если бы внутрь радиоприемника был бы вложен мануал вместо микросхем. Тогда я подумал, что секрет тефилина, возможно, утерян, поэтому мы заменили эти свитки электронной начинкой.

— То есть вы пытались связаться с Богом по радио?

—Примерно так, да, но на самом деле подобные опыты делал и Маркони, и Тесла, который верил, что можно связаться с потусторонним миром с помощью электронных приборов. А Эдисон пытался таким образом связаться с мертвыми. Я же просто тестирую подобные технологии, проверяю, насколько они работоспособны.

— Был результат?

—Да. Свитки, которые лежат внутри тефилина, сделаны из кожи животных. Надписи с них мы переносили паяль­ником на мою кожу, датчиками снимали с нее показания и передавали их внутрь тефилина. Внутри тефилина была фотопленка, на нее воздействовало электромагнитное поле. В конце на пленке появилось изображение, на котором можно четко разглядеть глаз. Я полагаю, это глаз Бога.