Слобода. Ваши шесть соток
В подмосковном поселке Павловская Слобода открывается дизайнерское шоу с участием лучших декораторов и архитекторов планеты. «Афиша» отправилась на Новорижское шоссе, чтобы узнать, как так вышло
В коттеджном поселке Экоэстейт Павловская Слобода шумно. Угрюмо вертится бетономешалка, жужжит дрель, зудит пила. По территории в 2 гектара, огороженной деревянным забором, ходят толпы людей в темно-синих спецовках. Самая ответственная работа—поливка газонов: максимум через полторы недели на лужайках вокруг домов должна зазеленеть трава. Это жесткий дедлайн — хотя траве этого не объяснишь.
1 июня в Экоэстейте — одном из десятков коттеджных поселков на Новорижском шоссе—откроется Russian Design Show. Сюда приедут декоратор Нина Кэмпбелл, архитекторы Ален Моатти и Анри Ривьер, дизайнер Арне Куинз, дизайнеры Фернанду и Умберту Кампана, а также архитектор Фрэнк Гери. Чтобы было понятнее — Моатти и Ривьер построили мемориал Шарля де Голля в Доме инвалидов в Париже, Нина Кэмпбелл—делала интерьеры для герцога и герцогини Йоркской и королевы Дании, бразильцы Кампана—практически международные поп-звезды, авторы сумасшедших кресел из мягких игрушек и стальных трубок, мебель бельгийца Арне Куинза стоит в публичной библиотеке Рема Колхаса в Сиэтле, Фрэнк Гери — попросту один из величайших архитекторов мира, лауреат Притцкеровской премии, построил, в частности, Музей Гуггенхайма в Бильбао. И вот все эти люди съезжаются на 26-й километр Новой Риги, в поселок, где обставили каждый по дому и где проведут бесплатные мастер-классы. Все, кроме Гери: он здесь просто почетный гость.
На втором этаже Дома металлургов на «Китай-городе» только в двух окнах висят занавески—белые, в складках и с золотой бахромой. Это кабинет Жанны Буллок, президента RIGroup, инвестиционно-девелоперской компании с офисами в Нью-Йорке, Москве, Лондоне и Париже. Бизнес RIGroup устроен так: компания покупает, к примеру, за $9,5 млн бывшее здание газеты The New York Observer на 64-й улице, делает ремонт за миллион и перепродает за $18,75 млн. А перед тем как выставлять особняк на продажу, устраивает дизайнерское шоу. Та же история и в России: как только закончится шоу в Павловской Слободе — 1 июля, — тут же начнутся продажи домов. Всего их шесть. Каждый стоит около 6 миллионов долларов.
Офис как офис, кожаные диваны, плазменный телевизор, а кроме телевизора на стенах — гигантские полотна Олега Целкова и работы француза Армана, вместо ламп дневного света — массивные хрустальные люстры, кругом вазы с букетами роз. Невысокая блондинка с неброским макияжем довольно жестко говорит ассистентке, что нельзя было полностью оплачивать счет: если в России за что-то заплатить заранее, можно никогда покупки не увидеть. Речь, кажется, идет, о телевизорах.
В начале 90-х 24-летняя учительница литературы уехала в Нью-Йорк и устроилась работать няней к ортодоксальному еврею—отцу семерых детей, чья жена была в психушке. Потом была продавщицей в продмаге, помощником адвоката по делам иммигрантов. Вышла замуж. Поработала декоратором. А потом переквалифицировалась в девелоперы и открыла компанию RIGroup.
— Когда ты декоратор, все время приходится идти на компромисс, ты можешь быть чудовищно чем-то недоволен, но это желание заказчика, — у Буллок мягкий, убаюкивающий голос, хотя говорит она невероятно быстро. — А силы, потраченные на декорирование, обустройство, ремонт и строительство 100 метров,—те же самые, что и на тысяче, и на десяти, и на ста тысячах метров. Поэтому лучше заниматься чемто большим: отдача и экономическая, и моральная значительно больше.
В Нью-Йорке декораторы и дизайнеры работают на ее проектах бесплатно: для них это идеальная реклама. Но одно дело собрать дизайнеров в Нью-Йорке, другое — привезти в Москву. Оказывается, соглашались они довольно легко.
— Иностранцы наслышаны, какой здесь колоссальный рынок, как все расхватывается, раскупается. А любой дизайнер в душе предприниматель, он сам ищет клиентов, новые рынки сбыта, — Буллок говорит так быстро, будто бежит стометровку. — Ну и, конечно, мои личные контакты. Например, Фрэнк Гери — он работает для нас над проектом. Мы строим отель и бизнес-центр.
— В Москве?
— Скажем, в Москве, — почему-то смущается Буллок.
Технология устройства дизайнерских шоу такова: дизайнер получает фотографии и чертежи дома, придумывает интерьер, отправляет полное его описание и груз с мебелью, которую расставляют по дому в соответствии с планом. А в конце приезжает сам подвигать кресла и стулья. Пока в поселке готов только один интерьер, и то не до конца. В доме из клееного бруса, со стенами и потолками из сосны и полами из лиственницы, стоит стол Drops Маттиа Бонетти, бронзовый комод с хитрым скрипучим механизмом Ингрид Донат, обеденный стол в форме распятия Джона Мейла и вязанное крючком, а потом будто засахаренное кресло Crochet Марселя Вандерса. Еще тут унитазы Старка, заклеенные коробки с надписью маркером «Kiki Smith Woman and Snake with Pencil» и «Kiki Smith Io Seated», деревянные люстры, шторы из мешковины, полотенца из бамбука и пейзаж Шишкина. Все можно купить вместе с домом, кроме, пожалуй, Шишкина.
— Павловская Слобода стала позиционироваться чуть ли не круче Рублевки,— рассказывает Буллок. — Я в какой-то момент приобрела там 3 гектара земли. Территория сама по себе безукоризненная, на границе с лесом, на ней 10–15 старых сосен. Стояла задача гармонично вписаться в лендскейп («Ландшафт», — деликатно подсказывает пресс-секретарь). Пришла идея сделать дома из бруса, расположить так, чтобы ни одно дерево не пострадало, потом появилось желание сделать дома с полной отделкой, потом—попробовать сделать шоу западного формата. Я точно знаю, у нас рынок готов, надо поднять планку, чтобы люди не создавали у себя дома минифилиал магазина «Грант» или «Три кита», а подходили к этому вопросу творчески. Наши дома в Павловской Слободе у всех, кто их видел, вызывают, как говорят американцы, вау-эффект.
Вау не вау, но проводить в дороге по 3–4 часа в день — это немножко слишком. Буллок считает, что жить в Подмосковье можно — если выезжать на работу рано утром и возвращаться поздно вечером, как она и делает. Женщина, зарабатывающая на жизнь созданием идеальных домов, собственного дома, можно сказать, не имеет: все принадлежащие ей дома выставлены на продажу.
— А как же мой дом — моя крепость?
— Дом, в который я прихожу сегодня, это и есть мой дом. А завтра я создам что-то новое, и, может, это место будет считаться домом, — она уютно улыбается.
И тут уже невозможно не спросить:
— А вы не родственница Сандры Буллок?
— Нет. Но мне каждый раз задают этот вопрос на паспортном контроле. А я говорю: «Если это сделает ваш день лучше, считайте, что родственница».
