2000 км по Млечной

Паломничество в испанский город Сантьяго-де-Компостела совершают с тем, чтобы поклониться мощам святого Иакова и загадать желание. Однако сам путь туда красив и самодостаточен настолько, что желаний практически не остается.

Все-таки Ширли МакЛейн дьявольски похожа на Елену Кореневу. Даже сейчас, когда ей уже за семьдесят и ее нервная красота растворилась в мириадах морщинок.

Ширли МакЛейн сидит в студии CNN вместе с Ларри Кингом, и этот старый хрен, вместо того чтобы задать ей мучительный вопрос о сходстве с Кореневой и о том, кого на самом деле любил режиссер Кончаловский — Кореневу в образе Ширли МакЛейн или Ширли МакЛейн как Елену Кореневу, пытает Ширли про книжку «Камино. Путешествие духа».

«Камино» — довольно занятное сочинение, смесь суховатого путеводителя по Северной Испании с адаптированным для младших школьников Сведенборгом.

Актриса Ширли МакЛейн, шесть раз номинировавшаяся на «Оскар» и десять — на «Золотой глобус», настрочила триста двадцать страниц «Камино», после того как в возрасте шестидесяти пяти лет протопала несколько сотен километров пешком от крошечного французского городка Сен-Жан-Пье-де-Пор до галисийского Сантьяго-де-Компостела.

«Ширли, так что такое Камино? Наши зрители хотят это знать». — Ларри Кинг получает свои двадцать миллионов долларов в год, потому что умеет поставить вопрос ребром и лучше самой телевизионной аудитории осведомлен об ее интересах.

«Камино — это Дорога», — Ширли МакЛейн говорит это так, что понятно: будь у нее сейчас под рукой мел и грифельная доска, она написала бы слово «дорога» с большой буквы.

Ширли МакЛейн — спиритуалистка. Спиритуалисты от обычных граждан отличаются тем, что смотрят на мир с серьезностью инспекторов уголовного розыска. За каждым кустом видят по роялю. Все люди для них — необыкновенные подозреваемые.

Заурядный ответственный квартиросъемщик говорит с водопроводчиком как с водопроводчиком. Спиритуалисты точно знают, что водопроводчик — это дьявол, в целях демонической клоунады шастающий в косо-криво сидящем комбинезоне. Недалекий автомобилист думает, что кусок щебенки, вылетевший из-под колес и поцарапавший левое крыло машины, — следствие дурацкого невезения. Спиритуалисты точно знают, что это Тот Самый Камень, Что Станет Во Главе Угла. А если попросить спиритуалиста заполнить таможенную анкету, это будет евангельская притча о мытаре.

В определенном смысле туризм — родственник спиритуализма. Туристы тоже придают преувеличенное значение пустякам: виду из окна, набежавшей волне и вкусу двойного эспрессо.

Камино Сантьяго, дорога Святого Иакова, в точности повторяющая на земле небесный Млечный Путь, — территория, на которой туризм и спиритуализм шагают в буквальном смысле в ногу.

ТРЕТИЙ ПУТЬ

Римская империя оставила средневековому человечеству дороги. Христианство вымостило эти дороги густым религиозным смыслом. Раньше все пути вели в Рим просто в силу административного устройства. С началом темных веков в Рим шли, чтобы своими глазами увидеть место, где принял мученическую смерть апостол Петр.

Дорога в Рим стала метафорой Крестного пути со всем набором душераздирающих мистических переживаний.

Идея упаковки религиозных нужд в географическую карту позже была достаточно бесцеремонным образом материализована в Крестовых походах. По сути, эти самые походы были попыткой крупного туроператора в лице Римско-католической церкви освоить перспективное иерусалимское направление.

Параллельно с войной за Гроб Господень на востоке — в Палестине, на западе — в Испании шла Реконкиста: мавров огнем и мечом вышибали с пиренейских пляжей. Небесным покровителем христианского воинства в Испании был апостол Иаков, брат Иоанна Богослова, а по сведениям апокрифических источников — близкий родственник самого Христа.

Иаков — одна из ключевых фигур новозаветной истории. Вместе с братом Иоанном он бросил ловить рыбу, и начал ловить человеков, и участвовал в самых захватывающих эпизодах Евангелия. Спал в Гефсиманском саду, на Фаворской горе первым встретил Христа, сияющего неоновым светом Преображения.

В 40-е годы I века Иаков унавоживал Словом Божьим пыльные плоскогорья Пиренеев. Потом вернулся в Иерусалим, где Ирод Агриппа без долгих проволочек отрубил ему голову.

Дальше начинаются уже «Дети капитана Гранта». Ученики, погрузив останки Иакова в утлый челн, предали его воле волн. И волны святоотеческой бандеролью принесли мощи Иакова в Испанию. Причем не на какую-нибудь географически понятную Коста-Браву или Коста-дель-Соль — все-таки общее и для Палестины, и для Испании Средиземное море, — а, помурыжив в Гибралтарском проливе, гольфстримским трансфером поплутав в Атлантическом океане, выбросили на берег Галисии.

Спустя много лет эти останки были чудесным образом обнаружены. На них недвусмысленно указала галисийскому крестьянину по имени, кажется, Пабло, одна из небесных звезд. Ярким, как на лазерных шоу Жан-Мишеля Жарра, лучиком звезда ткнула в кучу мусора, порывшись в котором, крестьяне извлекли облепленный ракушками саркофаг. Сомнений ни у кого не возникло — в саркофаге, скрестив На Том, Что Когда-то Было Святой Грудью, То, Что Когда-то Было Святыми Руками, покоился апостол-мученик. Место, где приключилась эта сакральная эксгумация, назвали Полем Звезды, по-испански — Компостела. Ракушки, которыми был облеплен саркофаг, получили имя Святого Иакова. Морские гребешки в европейских ресторанах до сих пор называют не так, как они записаны в классификации Линнея, а во французской версии произнесения имени святого — «сен-жаками». Раковины «сен-жаков» украшают не только ресторанные меню и бейсболки паломников в Сантьяго-де-Компостелу, но и всю продукцию компании Shell. В последнем случае — без ссылки на апостола. Что экономически целесообразно. Не нужно платить Компостеле роялти.

Средневековые галисийские короли, однако, нуждались в имени Иакова, а не в ракушках. И апостол Иаков не раз проявлял себя как эффективный метафизический менеджер. В одном из безнадежных сражений с полчищами мавров он явился в гуще боя, вооруженный сияющим мечом. Блеск меча был столь убедителен, что адепты Пророка незамедлительно обратились в бегство, а предводитель христианского воинства Альфонсо в знак благодарности велел компостельским жителям построить в честь апостола подобающий его заслугам храм.

Мощи Иакова были помещены в пышную раку и стали местом поклонения. За пару десятилетий Сантьяго-де-Компостела из галисийского захолустья превратился в один из духовных центров Европы. По Камино Сантьяго — дороге Святого Иакова — повлеклись миллионы пилигримов. Среди коричневых плащей простолюдинов мелькали и алые императорские доспехи Карла Великого, и серое рубище Франциска Ассизского. Из великих мира сего, прошедших по дороге Иакова, можно составить город.

Паломничество в Компостелу получило в Ватикане особый статус. Этот путь назвали путем Могущества. Человек, прошедший по нему хотя бы сто миль пешком, получает частичное отпущение грехов, а в Святой год, когда день святого Иакова — 25 июля — выпадает на воскресенье, грехи отпускаются полностью.

Камино Сантьяго, как гроб апостола, обрастала ракушками паломнической инфраструктуры, слепленной из бытовой мистики, бытовых удобств и лихих разбойников, освобождающих паломников от груза наличности. Проблему с экспроприациями частично решили в XII–XIV веках тамплиеры, взявшие дорогу в Сантьяго под свою опеку. Пилигримаж процветал во многом еще и потому, что два других главных направления — Иерусалимское и Римское — в это время по разным причинам переживали упадок.

Под защитой тамплиеров вокруг дороги в Компостелу строились постоялые дворы, харчевни и церкви. Скоро всего, этого стало так много, что средневековому путешественнику понадобилось руководство, чтобы выбрать где — в трактире «У косой лапы» или в «Медвежьем углу» — лучше поужинать и переночевать. Так появился первый в истории Европы туристический путеводитель. Его написал в середине XIX века аббат Эмерик Пико. Написал с таким знанием дела и бедекеровской точностью формулировок, что его труд удивительным образом не утратил практической ценности и по сей день. За восемьсот лет до гида Michelin и справочников Wine Spectator Пико классифицировал вина и кухню на протяжении испанской части пути Сантьяго — от французской границы до Компостелы, — и кажется, что в Эстелле до сих пор пекут все тот же хлеб, а в Бургосе делают неизменную кровяную колбасу только для того, чтобы не пришлось подвергать сомнению ни слова из того, что написано Эмериком Пико. Ведь от хлеба насущного до Тела Христова всего один шаг.

РЕЧИ О ПРОЛИТОМ МОЛОКЕ

Ширли МакЛейн в своей книжке про «Путешествие духа» советует взять в дорогу теплую одежду и активированный уголь. Теплую одежду — потому что пиренейские ночи часто бывают холодными. Активированный уголь — для того чтобы помочь желудку бороться с кровяной колбасой и прочими гастрономическими константами пути в Сантьяго.

«Испанцы — жуткие консерваторы. У них совершенно нет фантазии. Я бы давно прошел по пути святого Иакова, если бы не две проблемы. Достаточное количество времени и испанское меню, которое ни на йоту не изменилось со времен Средневековья. Попробуйте винтаж девяносто восьмого, мне кажется, тут вы угадали с купажом», — наследник винодельческой империи Моэксов разливает по бокалам очередную бутылку «Шато Петрюс». У наследника внешность человека, который всем видам секса предпочитает собственное отражение в зеркале, и вполне естественный пиетет перед русскими: русские выпивают существенную часть ежегодно производимого «Петрюса».

Мы с женой обедаем на футуристическом ранчо Моэксов. Это бетонный ангар посреди живописных виноградников Бордо. Дневная температура — плюс сорок. Ночью было плюс тридцать пять. Это аномальный год, поэтому можно пренебречь первой частью советов Ширли МакЛейн. Вторая нам точно понадобится: официанты разносят циклопические порции гусиной печенки.

Мы совершаем паломничество по дороге Святого Иакова на автомобиле. Официально этот способ пока не утвержден. Паломниками считаются пешеходы, кавалеристы, а с некоторых пор — и велосипедисты. Я сам видел в интернете сайт, посвященный православному велопаломничеству в Компостелу.

Статус автомобилистов пока находится в состоянии рассмотрения. Говорят, что с 2007 года те, кто проедет две тысячи километров по французскому пути — от Парижа до Сантьяго-де-Компостелы, — тоже могут рассчитывать на нисхождение благодати. Мы с женой рассчитывать на благодать не можем, но сочетание слов «Паломничество. Сантьяго-де-Компостела» производит магический эффект на всех, кого мы встречаем по дороге из Парижа. Точно так же и здесь, в Бордо, куда нас зазвали знакомые винные откупщики. Мы купаемся в лучах общественного внимания. Сухая, как картофельный чипс, датчанка по имени Хельга, владеющая несколькими ресторанами в Копенгагене, читала и книжку Ширли МакЛейн, и написанную несколькими годами раньше историю паломничества Паоло Коэльо.

«Вы готовы встретить Мистического Вестника?» — судя по всему, ей правда интересно получить ответ на этот вопрос.

Я делаю лицо, подобающее серьезности момента, и говорю, что да, наверное, готов. Ради Вестника все и затевалось. Хотя про себя думаю совсем другое.

Тысячи способов придуманы человечеством, чтобы, как Мюнхгаузен, тащить себя за волосы из трясины повседневности. Доминиканский ром, открытки с полуодетыми старшеклассницами, веселящие порошки, золотые побрякушки, полеты на воздушном шаре и погружение с аквалангом, целлулоид синематографа и бог весть что еще. В этом меню есть и автомобиль, под завязку заправленный бензином. У большинства людей будущего либо нет, либо оно осталось далеко в прошлом. У автомобилиста оно за каждым поворотом.

Я люблю французские и испанские дороги. Они пахнут чабрецом, чесноком, водорослями и тем тонким ароматом сена, за который удавится любой винный откупщик, ответственно подходящий к аромату своего шардоне.

Пейзаж Франции, особенно Атлантического побережья, или пейзаж испанского севера — оба они дико однообразны в своей подлой живописности. Но какое дело водителю до пейзажа: ему из всей дороги достаются только запахи и звуки. Езда по европейским дорогам — форма массажа воображения. Я всегда с любопытством рассматриваю протекторы шин. Мне нравится дерзкий рисунок протектора. Я физически чувствую его след на своем мозжечке.

Человеку, далекому от технологических свершений, угодить чрезвычайно просто. Меня вот, к примеру, до сих пор забавляет сам факт чудесного перемещения моих пяти пудов вдоль и поперек европейской географии. Запах шин, дорога, латинские литеры на вывесках до сих пор вызывают и, я надеюсь, всегда будут вызывать у меня детский восторг сложившегося пазла. Для меня Европа — это когда дорога петляет, как Саддам Хусейн на допросах мирового сообщества. А если она при этом еще и ведет к какому-то важному храму — что ж, тем лучше. У дороги появляется цель, которая, пусть и только метафизически, оправдывает вложенные в дорогу силы и средства.

Всего этого я не рассказываю датчанке, в том числе и потому, что просто не знаю столько слов по-английски. Не говорю я ей и того, что мне нравится фильм Бунюэля «Млечный путь», а еще мне, как и Ларри Кингу, с некоторых пор интересно, зачем Ширли МакЛейн прошла столько километров именно по северу Испании, а не из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско. Также меня интересуют все рестораны, какие только есть на свете. А по дороге в Компостелу их полным-полно.

При этом я, разумеется, готов встретить Вестника, кем бы он ни был. За это мы с датчанкой дружно поднимаем бокалы с «Шато Петрюс».

ДОРОГА ЖИЗНИ

Классический путь в Сантьяго начинается во французском городке Сен-Жан-Пье-де-Пор в отрогах Пиренеев, проходит через Ронсевальское ущелье, где тщетно трубил в трубу неистовый Роланд, через Помплону, Бургос и Леон. Это так называемый Срединный, или Французский путь.

В Компостелу можно попасть и иначе. Через север Испании — сквозь Страну Басков, пахнущую жареной рыбой, через Астурию с ее яблочным амбре, а можно и с юга — Португальским путем, через Лиссабон, Порту и Виго.

На средневековых картах Европы Камино Сантьяго напоминает систему кровообращения человека. Она начинается буквально везде — в Париже, Кракове и Триесте. Путь в Сантьяго на карте XIV века вытекает даже из Рима, как Ангара из Байкала.

Мы едем комбинированным манером. Сначала через север, чтобы попасть в Сан-Себастьян, к главному пиренейскому повару Арзаку, а потом, перевалив через горный хребет, спуститься в долину Бургоса.

На севере Камино Сантьяго лишь едва-едва напоминает о себе редкими указателями с желтой раковиной на синем поле. В Бургосе присутствие святого Иакова становится тотальным. Бронзовые ракушки вмонтированы в мостовую, они же на дорожных знаках, в витринах магазинов, на кепках пилигримов — но, увы, не в ресторанных меню. Как и предсказывал Эмерик Пико, в Бургосе можно поужинать кровяной колбасой. Как и предсказывала Ширли МакЛейн, лучший дижестив после встречи с кровяными колбасами — это активированный уголь.

В Бургосе, правда, есть одна вещь, которая способна заставить забыть о проблемах с пищеварением. Это Кафедральный собор, махина которого вписана в низкорослый городок с изяществом, которому мог бы позавидовать режиссер Питер Джексон, столкнувшийся с похожей проблемой: как элегантно поместить в урбаническую среду Кинг-Конга.

В соборе Бургоса прохладно, очень величественно и чуть-чуть страшно. Я думаю, что Питер Джексон, наверное, был бы не прочь, если бы в кинотеатрах была такая же атмосфера. Средневековая европейская культура умела извлекать саспенс из простого течения жизни. Казалось бы, что такого в том, что человек родился или, прости господи, умер. Однако достаточно попасть в собор Бургоса, чтобы понять, что вокруг такого простого медицинского факта можно нагородить такую архитектурную историю, что кровь стынет в жилах. Впрочем, возможно, все это просто следствие пиренейской погоды. Как и предсказывала Ширли МакЛейн, вечером на Дороге Сантьяго действительно может быть довольно холодно.

Гостиницы в Бургосе переполнены, и, будь мы пешеходами, нам бы пришлось вкусить от щедрот пиренейской ночи по полной. Но у нас есть автомобиль, и поэтому мы делаем чуть не двухсоткилометровый рывок в сторону от дороги Сантьяго, чтобы переночевать в парадоре. Это гостиница, перестроенная во времена диктатора Франко из бывшей военной базы. В путеводителе Эмерика Пико ее, разумеется, нет; кормят здесь вареной форелью. По испанским меркам эта еда легкая, почти невесомая, так что активированный уголь не нужен. Особенно если запивать форель местным белым вином с кислым дымчатым вкусом.

Пешим ходом от Бургоса до Сантьяго примерно две недели. На машине можно пролететь это расстояние за три дня. Это если не торопиться, ночевать в парадорах, по вечерам с любопытством ковыряя вилкой в местных деликатесах.

Чем ближе к Сантьяго, тем больше становится паломников на обочине дороги. Все они вооружены посохами с болтающимися на шнурках ракушками. На многих характерные коричневые плащи и средневековые шляпы с заломленными козырьками. Если бы не нейлоновые рюкзаки и джинсы, было бы решительно непонятно, какое нынче тысячелетье на дворе.

Что-то непонятное происходит и с пейзажем. Только что вокруг были камни плоскогорья — и вдруг, стоило проехать вывеску «Галисия», камни сменились зелеными, практически шотландскими холмами. В меню придорожных кафе вместо сыра манчего и кровяной колбасы — легион членистоногих и наконец-то гребешки. Те самые, что на посохах пилигримов.

На улицах Сантьяго-де-Компостелы паломников уже столько, что они отменяют автомобильный трафик. В центр города, к собору, можно проехать, только если забронировать номер в главном испанском парадоре «Госпиталь католических королей». Почти четыреста лет, до середины прошлого века, здесь действительно был госпиталь, где паломники отлеживались после долгого пути. Сейчас здесь пятизвездочная гостиница с рестораном, где подают выдающееся ризотто.

Портье проверяет наши документы: «Вы уже были у святого Иакова, сеньор Зимин? Не были? Не забудьте загадать желание. Святой Иаков очень щедр и может исполнить все, что пожелаешь».

Чтобы попасть к святому Иакову, надо выстоять довольно длинную очередь внутри собора. Собор колоссальный, но то ли по причине большого количества света, то ли потому, что здесь одновременно находится много людей в состоянии крайнего воодушевления, внутри нет ощущения катакомбы с пятнадцатиметровым потолком. Скорее происходящее напоминает очередь за аттестатами, когда все экзамены сданы, а оценки давно известны. И даже те, кто получил двойку, уже устали по этому поводу переживать.

Святой Иаков оказывается смешной деревянной статуей, раскрашенной чуть ли не акварелью. Общаться с апостолом полагается не более тридцати секунд. За это время надо успеть положить ему руки на плечи и про себя проговорить желание. Я прошу что-то такое приятное для себя и возвращаюсь в отель.

В отеле меня окликает портье: «Сеньор Зимин, вы уже были у Иакова? Что вы загадали: что-то для себя или мир во всем мире? Если мир во всем мире, то мы узнаем об этом завтра из газет, не так ли?» Он смеется, довольный своей шуткой.

Все-таки я наврал датчанке. Я совершенно не подготовился к встрече с Вестником. И посрамленно улыбаюсь ему в ответ.