«Болеть и умирать мне нельзя»: как бабушки воспитывают внуков после смерти матерей

Моя дочь Таня умерла 1 октября 2020 года, она была самой младшей из восьми моих детей. На мне остались трое внуков: 13-летний Леня и 8-летние двойняшки Антон и Вика. Дочь очень пила, мы ее кодировали и что только ни делали. Таня выпивала с сожителем, а после того как выгнала его, начала пить еще больше, все из дома стала продавать. В итоге ее ограничили в родительских правах, а детей забрали в социально-реабилитационный центр. Мне внуков не отдали, в опеке сказали: «А кто вы им?» Я ответила: «Бабушка». А они: «В том-то и дело, что бабушка!» Год внуки там жили, мы постоянно их навещали. Приедем, а Леня плачет, говорит, что хочет домой, а я ему: «Я бы вас с удовольствием взяла, но не разрешают». Когда мы последний раз закодировали дочь, я ей сказала: «Таня, как хочешь, но добивайся того, чтобы забрать детей. Ты же можешь работать и не пить. Что такое?» В итоге ей удалось их вернуть.

Потом Таня заболела — у нее обнаружили рак. Дочь сгорела за полгода. За неделю до ее смерти я приехала к ней в гости помогать по хозяйству и приглядывать за внуками. Она еще ходила. А потом слегла, два дня не вставала. И как‑то захожу домой — выходила воду выливать, — зову: «Тань, Тань». А она смотрит на меня и молчит. У меня еще одна дочь живет по соседству, звоню ей, говорю: «Надя, приходи, я не знаю, Танька ледяная». Надя пришла, велела скорую вызывать. Врачи констатировали смерть, а тут как назло дети пришли со школы и увидели маму. Леня двойняшек обнял, и они сидели рыдали. Таня мое место заняла. Могла бы жить и жить, а так ушла в 40 лет.

Дочь умерла на диване, и дети несколько дней потом нервные были — придут со школы, вожмутся все в одно кресло и телевизор тихо смотрят, боятся мимо того дивана пройти. Приехал сын, говорю: «Выкидывай диван». Он отвечает: «Мам, да он новый». А я: «Выкидывай, кому сказала, иначе я сама его вытащу!» Купили новый. Внуки тогда спокойнее стали. Потом дочка Маша приехала к нам со своими детьми, мои вроде прыгать, бегать начали, беситься. Машка кричит на них, а я говорю: «Не кричи, пускай дети хоть в себя чуть-чуть придут».

Когда мы поехали Таню хоронить, я решила, что лучше внукам этого не видеть. Уже позже мы с ними приехали на мамину могилку. Дети цветы поставили, вот недавно на год смерти ее навещали. Антошка, такой деловой, задумался и говорит: «Баба, надо маме оградку и и вот эту фотографию на памятник взять, посмотри, какая она хорошая тут — сидит, улыбается».

Сразу после смерти дочери я оформила опеку над внуками — сначала временную, потом постоянную. Мои дети просили забирать внуков, пообещали, что будут помогать. Соседи плохо не высказывались, одна только знакомая сказала: «Ой, да что ты с ума-то сходишь, вот подожди полгода, ты их в детдом сдашь». И не подумаю!

Внуки очень переживали, что их заберут в детский дом. Леня особенно, он прямо ночами не спал и заикался так, что слова сказать не мог. Я говорила: «Леня, я вас никому не отдам, будем жить вместе, только слушаться надо бабу». Внуки пообещали быть послушными. Отца их я не видела лет пять, сейчас ребята с ним созваниваются. Недавно звонил мне, говорит: «Мама Вера, я приеду». Я не могу ему запретить с ними видеться, пусть приезжает. Ему надо восстановить родительские права, работу найти, а там видно будет.

Первое время нам было тяжело. Таня, когда болела, за детьми не следила, они по деревне болтались. А тут птичек в клетку посадили. Я им сразу сказала: «Все, друзья, баловство кончилось». Огрызались, и всякое было. Одна Вика чего стоила — куда‑то залезть, натворить чего‑то… Один раз я не выдержала, говорю: «Вика, сейчас ремень достану!» Ну сама-то, конечно, не стала бы бить ни за что, это так, постращала.

Сейчас-то внуки — золото. Старший помогает: «Баба, надо дров принести?» Пошел, принес. В магазин сходит, раньше воду с колодца таскал. А если что‑нибудь начнет, я ему: «Леня! Как раньше ты жил, такого не будет, будешь по моим правилам жить, все». Говорит: «Время 7 часов, пойду погуляю». Я отвечаю: «Нет, Леня, вот именно что время 7 часов. Я тебя бегать искать по всей деревне не буду. Надо погулять — иди днем гуляй». В строгости держу. А они смеются: «Как бабушка решила, так и будет». Начнут баловаться, Вика на Антона прикрикнет: «Так, Антон, бабушка сказала вести себя хорошо, так что сел быстро!» Все, тишина.

Раньше дети понятия не имели, что, например, нужно заправлять кровати. А что, мама заправит. Сейчас сами. В выходные встанут, Вика брату говорит: «Антоша, давай бабе поможем, пыль вытрем, пол подметем». Я молчу, не мешаю, пускай сами. Уж как вытрут. А когда уйдут в школу, я все переделаю. Пусть так, факт в том, что они стараются. Леня может яичницу пожарить, а двойняшкам еще не доверяю газ, малы больно.

Внуки уже и учатся лучше. Раньше мы с Викой мучались, в 1-м классе она читать не умела. Я помню, предложила ей почитать, а она так высокомерно: «А ты что, не понимаешь, что я букв не знаю?» Я с ней все лето сидела. Сейчас читает хорошо. Попробуй со мной не научиться! Не то что внуки отличники, так, пятерки-четверки, тройки иногда проглядывают. Младшие на продленке делают уроки. Я только вечером спрошу: «Уроки все сделали? А ну-ка тетради и дневники мне сюда». Они начнут: «Баба, нет двоек, нет замечаний!» А я: «Ничего не знаю, на стол тетради и дневники».

Живем мы в доме дочери, который она купила на материнский капитал. У нас две комнаты — зал и спальня. Я, Вика и Антон спим в одной комнате, а Леня в зале. Места хватает: даже когда еще дети с внуками приезжают, и то все помещаются. Мне сыновья воду подвели в дом, только стиральную машину пока не можем поставить — слива нет. Ездим к сыну мыться в бане и стирать. Дети летом баню отремонтируют, туалет нам дома сделают.

Внукам платят пенсию — по 12 700 на каждого ребенка. И моя пенсия 10 тыс. рублей. В целом денег хватает. Дети ходят одетые, обутые, я ни в чем их не обижаю. Еще очень помог фонд «Константа». Когда дочка умерла, мы все деньги на похороны потратили. Я пришла в опеку, попросила помочь детей в школу собрать. Опека связалась с фондом, нам сразу и тетради, и ручки, и карандаши, все привезли. Игрушки дарили, летом продукты передавали. А на Новый год подарили внукам компьютер и ноутбук.

Мы встаем в 7 утра, внуки заправляют кровати, пьют чай и одеваются. В 8 часов выходят в школу. Они ушли, я начинаю поправлять кровати, потому что не по-моему сделано — горбатые, кривые, жуть. В огород схожу, приберусь. Из школы вернутся, я их покормлю, потом уроки проверяю. Вечером внуки смотрят мультики, рисуют, в 9 часов ложатся спать, по выходным могут посидеть подольше.

Пока Таня не пила, была хорошей, заботливой мамой. Ну она и пьяная им денег, бывало, даст, чтобы конфет себе купили. Пьяная, а помнит, что у нее дети. И когда в реабилитационном центре внуки были, плакали, к ней хотели. И сейчас не скажут о ней ничего плохого. Часто вспоминают ее: «Баба, а вот мы с мамой туда ездили, а мама нам вот это купила». Они знают, что мама на небесах и за ними наблюдает.

Трое внуков — это не тяжело, как же я восемь детей одна воспитывала?

В свободное время я вяжу, кроссворды разгадываю, но только если в конце ответы есть. Покупаю книжечки по вязанию и кулинарии.

Я живу с трехлетней внучкой Есенией. В марте этого года моя дочь Олеся погибла, ей было 32 года. Она пошла к подруге, вроде бы чей‑то день рождения справляли. Выпили, завязалась драка, и эта женщина ее убила. Когда Олеся перестала отвечать на звонки, я пошла к другой ее подруге, мы стали искать, нам подсказали, где видели дочь последний раз. Приехали на место, а там уже полиция. Мне, конечно, плохо стало. Следствие пока идет, женщину еще не посадили, у нее самой трое детей.

Отца у Есении нет, других родственников тоже. Я же не могу сдать ее в детдом, она моя внучка. Мне говорили: «Подумайте, тяжело вам будет». Причитали: «Ой, зачем тебе это надо?» Но пока я жива, буду рядом с Есенией, может, и подниму ее, здоровье еще позволяет. Я закаленный человек: работала всю жизнь в доке (портовое сооружение для ремонта судов. — Прим. ред.), на велосипеде до сих пор езжу.

Первое время после смерти Олеси мне было тяжело, но при внучке я не плакала, боялась напугать. Ко мне подруги приходили, успокаивали. Что теперь переживать, дочку не вернешь. Есения еще не понимает, что мамы нет, пока не спрашивает ничего, когда подрастет, я ей все расскажу.

Дом у нас старенький, но еще ничего. Брат сделал нам колодец во дворе и печку в порядок привел. Ремонт потихоньку сама делаю, обои переклеиваю. Крышу только надо подделать, «Константа» планирует с этим помочь. Душа у нас нет, моемся или у дочкиной подруги, или в городской бане. Живем на мою пенсию и внучкину пенсию по потере кормильца. Средств хватает и на еду, и на одежду, даже откладываю понемножку.

Есения пока мало говорит, но некоторые слова знает. Она боевая девочка, активная, сообразительная. Принесет мне что надо, поможет — например, белье повесить. Обнимает, жалеет меня. Мы с ней играем, книжечки читаем, гулять ходим. Внучка шустрая, за ней едва угнаться можно, но я справляюсь. Мы живем дружно и спокойно.

С седьмого на восьмое июля 2021 года мою дочку Ольгу насмерть сбила машина. Дети в это время были у меня в деревне на каникулах, а Ольга в городе отмечала день рождения. Дочь попрощалась с подругами, начала перебегать мост, и водитель в нетрезвом состоянии налетел на нее. У него даже прав не было. У дочки осталось четверо детей — Диана, ей 10 лет, 7-летний Рома, Каролина двух лет и Матвей, ему только 9 месяцев.

Диане я сразу рассказала, что произошло, а другие-то дети еще маленькие совсем, они не понимают ничего. Внучка не плакала, но что там в душе у нее, не знаю. Диана часто со мной находилась, поэтому, может быть, относительно спокойно все восприняла. Рома в тот момент был у отца с прабабушкой, и они ему сказали, что мама в больнице лежит, а где‑то через месяц сообщили, что она болела ковидом и ее не спасли.

Для меня смерть дочери стала шоком: если человек болеет, то знаешь, что произойдет, готовишься к этому, а тут она вот-вот должна была приехать к нам в деревню. Я не верила, пока сама ее не увидела. До последнего надеялась, что это не Ольга.

Я бы никому не отдала внуков, поэтому сразу стала оформлять опеку. Дети от разных отцов — где папа Дианы, я не знаю, с отцом Каролины и Матвея мы созваниваемся, он иногда приезжает. А вот папа Ромы решил воспитывать его сам, тут я ничего не могу сделать. Так что сейчас живу с тремя внуками, хотя я бы и Рому забрала себе, все-таки нельзя детей разлучать.

В опеке мне напомнили про мой возраст, но я сказала, что здоровье позволяет, пока жива и в состоянии за ними ухаживать.

Когда речь зашла о том, у кого из родственников жить, Диана мне сказала: «Только с тобой будем, бабушка». Дети некапризные, спокойные, истерик у них не бывает. Но скоро Матвей научиться ходить, и тогда нужно будет кричать «Караул!», в этом возрасте малыша ни на минуту не оставишь одного. Хотя на следующий год будет полегче — я отдам младших в детский сад и ясли. Буду отвозить их на машине, я уже 13 лет вожу. По-другому никак, из деревни иначе не выбраться, до трассы 10 километров, и общественный транспорт тут не ходит.

А пока старшая с маленькими сидит, подметает, игрушки убирает, постель заправляет, тарелки может помыть. Иногда у нас с Дианой бывают ссоры, но только по поводу школы. Порой внучка прямо из‑под палки делает уроки. Она хоть и изучала английский, когда они с мамой в городе жили, но не может ничего перевести, а я-то тем более. Так что у меня цель в ближайшие 3–4 года купить квартиру в городе, чтобы у всех внуков была нормальная учеба. Диане часто хочется побольше времени в телефоне посидеть, ругаешь ее, что надо почитать, еще что‑то сделать. Я иногда говорю: «Не подходи ко мне! Я на тебя обиделась!» А она: «Ну бабушка, я же люблю тебя!» Вот так и миримся.

Живем мы все в моем доме. Летом сделали капитальный ремонт, мебель новую купили. А следующим летом надо будет в пристройке полы утеплить, стены, потолки покрасить, и тогда дом большой будет — у внуков свои комнаты будут, игровая. Пока в доме две комнаты. В одной мы спим, а в другой уроки делаем, играем, телевизор смотрим. Главная проблема для меня сейчас — отсутствие воды в доме. Хожу к соседям на колодец. Фонд «Константа» обещал выкопать скважину на участке. Я тогда наполовину от домашних дел освобожусь, можно будет стиральную и посудомоечную машины подключить, останется больше времени с детьми заниматься. А если газ проведут, это вообще будет шикарно, не надо будет с дровами возиться. У меня ведь еще хозяйство: корова, куры, утки и огород — за всем следить нужно. Зато овощи, яблоки, мясо, молоко, яйца у нас свои, покупаем только крупы, сахар.

Встаю я в семь утра, бужу Диану в школу, она уходит — ее школьный автобус забирает, — а я иду в сарай, управляюсь со скотиной, пока младшие спят, варю кашу, грею чай, по дому дела делаю. Бужу внуков в 9, кормлю. До обеда с ними, посуду помою, печку протоплю. В 12 часов укладываю Матвея спать, с Каролиной идем погуляем, потом она тоже спать ложится. Там Матвей уже проснется. Поиграем, и Диана уже приходит со школы. Оставляю ее с детьми, они мультики смотрят, играют. А сама иду воды натаскать, корову покормить. Дальше — уроки, Диана не садится их без меня делать. Вечером посуда, готовка. Стираю в выходной день, когда Диана дома, потому что это долго.

Диана вспоминает маму, очень скучает по ней. Ольге было всего 28 лет. Она была хорошей мамой, любила детишек, они ее тоже. Работала в детском саду воспитателем, и даже когда вышла в декретный отпуск, подрабатывала в клининге, чтобы детям купить все, что они хотят, — велосипеды, планшет, игрушки. Маленьким я показываю фотографии и видео с Ольгой, спрашиваю, кто это, Каролина еще помнит, что это мама. Я постараюсь сделать так, чтобы они ее не забыли.

Текст подготовлен совместно с фондом «Константа». Помочь героине текста Абидат Муртазалиевной можно здесь.

Также к своему 10-летию фонд подготовил проект «Деревня Константа» с интерактивной картой воображаемого населенного пункта. Путешествуя по карте, можно познакомиться с историями жителей — это реальные семьи из Тверской области. Если домик с разбитыми окнами, в темной саже и грязи, то кликнув на него, можно узнать, чем можно помочь его жильцам и оформить пожертвование на любую сумму.