Могут ли кинофестивали стать доступными для всех? Мы посетили «Сандэнс» и проверили

«Сандэнс» — главный фестиваль независимого кино в США, до которого редко добираются российские кинокритики, а зря», — два года назад писал журналист Егор Москвитин. Почему туда редко добираются российские кинокритики? Наверное, потому что отправиться в Парк-Сити в штате Юта, где проходит фестиваль (откройте карту, это буквально in the middle of nowhere), — дорогое удовольствие, которое может позволить не каждая редакция. Если любовь к кино настолько велика и ты жаждешь приключений, можно, конечно, отправиться за свой счет. Курс доллара растет, поэтому сложно назвать точную сумму, но по примерным подсчетам на перелет, проживание и питание на время фестиваля нужно хотя бы 180–200 тыс. рублей.

Учитывая все это, я никогда не была на «Сандэнсе», хоть и очень хотелось. В моем случае роль в решении ехать или нет играл еще и тот факт, что у меня появилась инвалидность. Поездки стали сложнее физически, а планировать их нужно тщательнее. Также инвалидность всегда делает их дороже, поэтому я обрадовалась, что в этом году из‑за пандемии «Сандэнс» перешел в онлайн-формат. Это означало, что посмотреть фильмы можно из любой точки мира.

Сейчас я живу в Германии, и когда весной у нас ввели первый локдаун, я посмотрела фильмы фестиваля восточноевропейского кино goEast из дома. Опыт онлайн-фестиваля показался мне тогда неплохим.

Да, ты не смотришь фильм в темном зале с кучей людей, лишена этого коллективного переживания, и нет возможности для нетворкинга. Ты не идешь на пресс-конференции, не видишь красные ковровые дорожки и знаменитостей. Это все важные и классные части кинофестивалей, но будущее должно быть за гибридностью.

На goEast я смотрела кино по аккредитации, но зрители могли купить билеты на отдельные фильмы с доступом в онлайн-видеотеке. Еще проходили дискуссии, где участники «встречались» по видеосвязи. Этот опыт показал, что онлайн-фестиваль возможен, но он был маленький. Мне стало интересно, как на вызовы пандемии ответит по-настоящему крупный кинофестиваль.

Каннский кинофестиваль, который обычно проходит в мае, не пошел по онлайн-пути. «Фильмы Уэса Андерсона или Пола Верховена на компьютере? Знакомство с „Топ Ган: Мэверик“ или пиксаровской „Душой“ где‑либо еще, кроме как в кинотеатре? <…> Для Канн, с их душой, историей, уровнем качества, эта модель не будет работать. Что значит цифровой фестиваль? Цифровое соревнование? Нужно для начала спросить правообладателей, согласны ли они на это», — сказал фестивальный директор Тьерри Фремо в интервью Variety в апреле прошлого года.

Зрительская часть Каннского фестиваля прошла в сжатом трехдневном формате в октябре, но совсем без виртуального пространства все же не обошлось: сопровождающее фестиваль мероприятие для профессионалов киноиндустрии — кинорынок Marché du Film — таки провели онлайн. В описании говорилось про виртуальные стенды и павильоны, видеовстречи, онлайн-показы фильмов.

Венецианский кинофестиваль в сентябре состоялся офлайн: на тот момент казалось, что ситуация с коронавирусом более или менее под контролем. Но меры предосторожности, конечно, были: два новых кинотеатра под открытым небом, обязательные маски в помещениях и очередях, посадка через одного, проверка температуры перед каждым сеансом, сокращение раздаваемых печатных материалов и возможность купить билеты только онлайн.

Кинотеатры под открытым небом и привычные антиковидные меры не спасли бы традиционный «Сандэнс». Во-первых, в Парк-Сити тогда был снег и температура от 1 до –11 градусов. Во-вторых, возможность международных перелетов все еще очень ограничена, и туризм поставлен на паузу.

«Сандэнс» в этом году не стали переносить или отменять, а сделали преимущественно онлайн (офлайн-часть заключалась в том, что фильмы показывали в избранных независимых кинотеатрах США). При этом программа стала чуть короче: вместо десяти дней «Сандэнс» длился неделю, а вместо обычных 120 полнометражных картин показали 73. Перед началом директорка фестиваля Табита Джексон рассказала на зум-конференции, что число фильмов — заявок на участие сократилось совсем ненамного по сравнению с доковидным годом и в основном за счет американских художественных картин.

Образ будущего фестиваля долго обсуждали с партнерами и участниками киноотрасли: кинематографистами, дистрибьюторами, спонсорами. В конце концов, и они должны были убедиться в целесообразности мероприятия в измененном формате. Особые меры были предприняты для пресечения пиратства. Во время показа зрителей предупреждали, что «фильмы защищены цифровыми водяными знаками, которые отслеживают незаконную запись».

«В течение лета мы начали понимать, что не просто заполняем пустоту, которая образовалась без обычного фестиваля, а пользуемся возможностью оказать еще большее влияние и, вероятно, охватить большую аудиторию», — сказала исполнительная директорка Института Сандэнс Кери Патнэм. В итоге нынешний «Сандэнс» привлек наибольшее количество зрителей за свою историю.

Для просмотров создали плеер на сайте фестиваля, где фильмы были доступны для аккредитованной прессы и участников киноиндустрии со всего мира. Обычные зрители, чтобы увидеть картины, должны были находиться в США. Геоблокировка, однако, не распространялась на трансляции и запись дискуссий и мероприятий фестиваля.

Кстати, во время регистрации журналистов и кинематографистов «Сандэнс» собирал данные об этническом происхождении, гендере, сексуальной ориентации и инвалидности (можно было оставить все эти поля пустыми). Сбор такой информации — очень хороший знак, потому что изменения в сторону большей инклюзивности могут быть только тогда, когда есть данные о группах, которые недостаточно представлены и запросы которых не берутся в расчет.

В жюри фестиваля женщины даже преобладали. Надеюсь, придет время, когда подобное будет обычным делом, но пока приходится обращать на это внимание отдельно.

Организаторы «Сандэнса» попытались передать некоторые атрибуты офлайн-фестиваля: волнение от ожидания премьер, переживания из‑за потенциальной нехватки билетов, возможность случайных встреч. Так, можно было посмотреть фильмы в формате премьер. Конечно, это психологическая уловка: ты все равно не видишь и не слышишь людей, которые смотрят картину одновременно с тобой.

Чтобы ощутить их присутствие, за 15 минут до премьерного показа фильма можно было войти в «комнату ожидания» — по сути чат — и поболтать с другими зрителями. Если ты была в этом чате, то после премьеры могла пообщаться с создателями и актерами в прямом эфире. Дисскусия начиналась сразу после премьеры, а вопросы нужно было писать в специальное окно под плеером, чтобы модераторы увидели и задали их спикерам: зрители могли голосовать за наиболее понравившийся из отправленных.

Взаимодействовать с незнакомцами можно было на специально созданной для фестиваля платформе New Frontier: выбрать аватар, отправиться на вечеринку и пообщаться с журналистами, зрителями, кинематографистами, которые находятся там одновременно с тобой. Табита Джексон уверяла, что New Frontier — нечто фантастическое, что обязательно нужно испытать. Я откладывала это до последнего дня — только чтобы, к сожалению, осознать, что мой интернет (или компьютер) просто не тянет эту инновационную штуку. Остается лишь гадать, что я пропустила.

Другой элемент фестиваля — ограниченное число билетов — тоже был сохранен, несмотря на виртуальность фестиваля. Иногда все билеты на фильм, который я хотела «посетить», были проданы. По этому показателю также можно было отслеживать наиболее популярные у публики кинокартины. Каждую из них можно было посмотреть только раз, и, начав просмотр, нужно было закончить его в течение четырех часов.

Стандартная журналистская аккредитация позволяла смотреть ограниченное количество фильмов. Но как только я было исчерпала свой лимит «жизней», счетчик обнулился! Оказалось, что из‑за технических неисправностей у части прессы плеер неправильно подсчитывал просмотры, поэтому, видимо, вместо того чтобы разбираться с каждым отдельно, счетчик обнулили всем.

Да, проблемы были. Иногда нервировало, что плеер переставал грузиться, и фильм прерывался, или поверх экрана всплывали новостные уведомления об очередном возмутительном событии в России, но их можно отключить. Главной моей проблемой был мой же плохой интернет.

Онлайн-фестиваль требует еще большей самодисциплины, чем обычный, во время которого помогают зал кинотеатра и четкий регламент. В квартире же ничто не мешает тебе в любой момент нажать на паузу и отойти. Чтобы посмотреть некоторые фильмы именно в формате премьер, я пыталась частично жить по американскому времени. Это дополнительно отрезало меня от контакта с миром за окном, ведь когда я бодрствовала, все спали. Но из коллективного переживания фестиваль стал одиночным упражнением. Хорошо, что моя коллега тоже была аккредитована, и мы записывали друг другу войсы с рецензиями и шутками.

Еще один из минусов — маленький экран ноутбука. Чтобы ликвидировать это, я сходила к подруге, у которой есть большой телевизор, — платформа «Сандэнс» позволяла транслировать фильмы на Smart TV. При хорошем интернете качество прекрасное даже на большом экране: так можно хотя бы слегка приблизиться к переживанию от просмотров в кинотеатре. Впрочем, я не убивалась из‑за отсутствия большого экрана, некоторым фильмам интимность ноутбука шла на пользу.

Неожиданный и неприятный эффект онлайн-фестиваля: он будто теряет ценность в глазах СМИ. Несколько редакций отказались от сотрудничества со мной: мол, раз уж фестиваль онлайн, мы и сами аккредитуем штатного автора, зачем нам кто‑то со стороны? Я парировала, что человеческие ресурсы не безграничны и онлайн-фестиваль требует такой же отдачи, как офлайн, так что дополнительные глаза на помешают. Но, кажется, многие редакции не понимают этого. С другой стороны, если бы не онлайн-формат, эти СМИ, возможно, вообще ничего не написали бы с «Сандэнса».

Пока неясно. Но Табиту Джексон воодушевили доступность, охват, увеличение международной аудитории, которые стали возможны благодаря новому формату. Тем временем многие журналисты и рядовые зрители успели разочароваться в онлайн-формате и ждут возвращения постковидных времен. Тот же Егор Москвитин не стал аккредитовываться на нынешний «Сандэнс».

«В предыдущие годы удавалось смотреть 45–55 фильмов. В этом году доступ ограничен и нет атмосферы фестиваля как коллективного переживания, ради которого ты выключаешься из привычного течения жизни. Нет самых радостных ритуалов командировки — путешествия самолетом, поездом, машиной; общения в очередях, горного воздуха и низкого зимнего солнца, праздничной иллюминации курортного городка и просто походного пайка. А еще потому, что онлайн не встретишь похмельного Тайку Вайтити (новозеландский актер. — Прим.ред.) на крыльце школьного спортзала наутро после церемонии закрытия, и не проверишь, знает ли он русский», — пояснил Егор.

Это все, конечно, очень круто. И здорово, если предоставится возможность испытать это снова. Я бы сама хотела этого и никого не призываю отказываться от привычного формата, но онлайн-опыт заставил многих впервые подумать о доступности. 

Мне кажется, онлайн-фестивали приближают нас к инклюзивному будущему. Мы часто слышим слова «инклюзия» и «инклюзивность», которые для многих ассоциируются с инвалидностью, но речь не только о ней. Принцип инклюзивности подразумевает участие в жизни общества (или в жизни фестиваля) всех, вне зависимости от гендера, физических данных, состояния здоровья, ориентации, происхождения.

«Сандэнс» в онлайн-формате снял барьеры, которые мешали многим людям посмотреть фильмы этого фестиваля. Например, часть из них можно было увидеть с аудиодескрипцией. А на некоторых зум-конференциях был переводчик на жестовый язык, и люди, начав говорить, описывали себя. Это важные практики доступности, и жаль, что их применяли в единичных случаях.

Хотелось бы, чтобы кинофестивали и после окончания пандемии сохранили гибридность. Чтобы если у человека нет ресурсов и возможностей, он или она все равно смогли бы принять участие.

Кроме того, мне слышится нечто высокомерное во всех рассуждениях, что кино надо смотреть только на большом экране, иначе теряется «магия», что у фестивалей есть потенциал преображать зрителей и что только на них можно испытать счастливое головокружение от совместного переживания фильма. Не надо смотреть сверху вниз на опыт людей, которые не могут или не хотят ехать в другую страну, чтобы часами стоять в очередях на премьеру. Доступ к фильмам и дискуссиям кинофестиваля должен быть предоставлен не только немногим привилегированным кинокритикам.

Еще я бы хотела, чтобы онлайн-кинофестивали были такими же продуманными, как офлайн, и никакие из них не считались более ценными. Чтобы это были просто разные форматы, а не дихотомия: онлайн — для бедных и ущемленных в правах, а офлайн — для богатых и социально привилегированных.