«The Black Album» группы Metallica — 30 лет. Вот 10 фактов об альбоме

Вокалист Джеймс Хетфилд сочинил грустную песню о жизни в туре и тоске по дому — и настолько не видел ее в треклисте «Черного альбома», что даже сомневался, стоит ее показывать коллегам или нет. К счастью, «Nothing Else Matters» услышал барабанщик Ларс Ульрих, проникся песней — и убедил фронтмена добавить ее в альбом. Тем не менее даже после релиза пластинки Хэтфилд продолжил сомневаться по поводу баллады и переживать, как ее примут фанаты. К счастью группы, поклонникам песня понравилась.

Кстати, «Nothing Else Matters» — редкий случай, когда гитарное соло играет сам Хетфилд, а не гитарист Кирк Хэмметт, хотя тот исполняет ее на камеру в клипе

К концу 1980-х группа уже вынырнула из андеграунда на большие площадки, но еще не ворвалась в радиоэфиры. В принципе, немудрено: с треш-металом предыдущих альбомов это было сложновато — так что группу крутили дай бог на десяти радиостанциях всех Штатов. После «Черного альбома» все изменилось.

Продюсер Боб Рок до Metallica ни разу не работал с треш-металлическими группами. Его послужной список еще до релиза «Черного альбома» заставил многих фанатов сделать скоропалительный вывод: Metallica опопсеет! На самом деле, группа позвала Боба Рока, чтобы, по словам Ларса Ульриха, «добиться мощного звука в низах». Сам Рок вспоминал, что Ульрих грезил о груве в духе альбома «Back in Black» AC/DC.

Хетфилд рассказывал, что нанять Рока группу мотивировало его «идеальное чувство хорошего звука», и даже признавался: с приходом продюсера в группе появился пятый участник, который помогал музыкантам добиться того, чего они хотели.

Придя к музыкантам в студию, Боб Рок признался, что их творчество напоминает все, что по отдельности записывает каждый участник группы. В определенной степени он был прав: участники действительно писали партии раздельно — и это противоречило продюсерским методам Рока. Поэтому первым делом Рок предложил записывать альбом всем вместе на студии.

Хорошая на бумаге идея оказалась в жизни более труднореализуемой, чем ожидалось. Непривыкшие к совместной работе музыканты постоянно конфликтовали (и с продюсером, и друг с другом), записывали альбом долгих восемь месяцев и зареклись больше когда‑либо сотрудничать с Роком (спойлер: они продолжили это делать).

Впрочем, позитивные моменты в таком методе работы тоже были. «Мы хотели, чтобы [альбом] был живым, — сказал Джеймс Хетфилд журналу Guitar World в 1991 году. — Раньше мы с Ларсом создавали ритм-партии без Кирка и Джейсона или Ларс играл в одиночку. На этот раз я хотел попробовать сыграть в студии в составе группы. Это делает вещи более светлыми, и вы получаете больший вайб. Все были в одной комнате, и мы могли наблюдать друг за другом. Это очень помогло, особенно с некоторыми бас- и соло-партиями».

Творческое напряжение музыкантов во время рабочего процесса влияло и на их личную жизнь. Прямо посреди записи альбома со своими женами расстались Ларс Ульрих, Кирк Хэмметт и Джейсон Ньюстед. Хэмметт вспоминал, что боль сердечных потерь музыканты уводили в музыку — и во многом именно это послужило причиной того, почему «Черный альбом» звучит столь мрачно.

В предыдущем альбоме, «And Justice for All…», Metallica довела до апогея методы треш-метала — в частности, некоторые песни длились по 10 минут.

«Мы поняли, что песни были чертовски длинными, — рассказывал Кирк Хэмметт в интервью Rolling Stone в 1991 году — У всех [в толпе] были такие скучные лица, и я думал: черт побери, им это не так нравится, как нам!»

По словам Хэмметта, группе надоели замысловатые аранжировки песен. «Я помню, как однажды вечером после исполнения „And Justice for All…“ (заглавной песни альбома. — Прим. ред.) мы вышли за кулисы, и один из нас сказал: черт возьми, это последний раз, когда мы играем эту гребаную песню!».

Слово Ларсу Ульриху: «Рок всегда говорил, что раз мы играем на быстрой скорости, то у нас меньше возможностей в области продюсирования — воплощения идей, экспериментов. Такая широта открывается с более медленными композициями, где можно почувствовать себя исследователями».

Нельзя сказать, что Metallica в 1991 году прочувствовала в полной мере свеженахлынувшую волну гранжа, однако в тягучем и тревожном риффе к главной песне альбоме сложно не заметить, как группа к нему прислушивалась.

«Enter Sandman» была первой песней, записанной для альбома, а также стала первым синглом с него. «С самого начала целью было довести эту вещь до совершенства, — говорил Кирк Хэмметт. — Несмотря на то, что у нас были проблемы с Бобом [Роком], мы знали, что он был тем человеком, который мог это сделать».

Фронтмен Metallica, никогда не исполнявший медляки столкнулся с вызовом: в какой манере петь «The Unforgiven» и «Nothing Else Matters», если ты всю карьеру орал? Но послушал Айзека, гремевшего тогда с «Wicked Game» — и понял, куда стоит двигаться. И даже попросил Боба Рока помочь научиться так петь.

Нотки Айзека в «The Unforgiven» и «Nothing Else Matters» услышать непросто, но свой голос для баллад Хетфилд все же нашел.

Загибаем пальцы: около 17 миллионов проданных копий только в Штатах, первая в дискографии вершина Billboard и более 600 недель в чарте с тех пор. Мощь!