«Молчат дома», «Заговор» и другие постпанк-группы — о брутализме и панельках на обложках

Это отель «Панорама» в Словакии. Он расположен на севере страны достаточно высоко в горах. Здание было построено еще в 1970-х и до реконструкции простояло в своем изначальном виде почти сорок лет. Сейчас, после реставрации, это четырехзвездочный отель на одном из самых популярных курортов Словакии [Штрбске-Плесо].

Для каждого, вероятно, [это здание] что‑то свое. Это не просто необычное здание или памятник социалистической архитектуры. Отель «Панорама» является настоящим произведением искусства. Мы его в первую очередь именно так и воспринимаем.

Практически каждое здание выглядит крайне необычно. Одновременно странно, величественно, уродливо и прекрасно. Это удивительно.

Это интереснейшие произведения искусства архитекторов, вызывающие восторг и удивление. Так же, как кому‑то нравятся картины или музыка, нам нравится эта архитектура. Иногда задумываешься: почему именно такой вид имеет то или иное здание, что архитектор хотел сказать этим и хотел ли вообще что‑то говорить.

Во всем мире существует множество зданий в стиле брутализма и модернизма, но почему‑то именно в социалистической архитектуре они получились наиболее странными — в хорошем смысле этого слова. Это выделяет ее от того же стиля в остальном мире.

На обложке изображен район Крылатское. Я люблю Москву, это город моей жизни, поэтому, выбирая визуальный ряд для этой песни — клип и обложку, — мне хотелось передать чистоту и простоту идеи. В этом районе, насколько я знаю, отсутствуют промышленные зоны, он сделан для людей. По крайней мере, так задумывалось в 1982 году.

Это площадка специализированного учебно-научного центра МГУ, недалеко от «Славянского бульвара». Стилистически обложка сингла подходила под обложку и концепт альбома [«Ретро»], в который он вошел. [Второе] фото неполное — подчеркивается лишь «перетягивание» людей назад, в обратную сторону, в сторону регресса.

На фото — сталинская высотка на Кудринской площади. Выбор на нее пал лишь потому, что тексты этих песен были придуманы в перерывах на сигарету, а работал я в соседнем от этого места здании.

Все эти фотографии и заложенные смыслы в основном могу понять только я. Когда песни готовы и приходит время выбора обложки, то чувства, которые я испытывал при написании, хочется переложить на какие‑то конкретные места или здания. Условно говоря, как бы выглядела песня, если бы она была зданием, и наоборот.

Не могу сказать, что мне нравится абсолютно все в брутализме, но думаю, это связано с тем, что подобный стиль просто близок мне по духу и приятен глазу. Если бы мне не нравился советский брутализм, то я вряд ли использовал бы это в обложках для своих песен.

Такая архитектура вызывает чувство родного дома и города, в котором я живу. Приятная, минималистичная тяжесть бытия.

Меня радует, что наше русскоязычное музыкальное крыло стало это использовать, и теперь советская архитектура является в том числе отличительным знаком жанра для слушателей со всего мира.

Дима Сирин: На обложках всех наших мини-альбомов — сталинские высотки: построенные и непостроенные. «Группа Хмурый» во многом про Москву и про жизнь в большом городе. Да и вышло так, что, когда мы с Пашей Хмурым начинали играть в группе, все время вращались вокруг этих высоток. Паша из района вокруг метро «Университет», я давно живу в районе гостиницы «Украина». Мы и подумали, что есть высотки, которые нас всю жизнь сопровождают, чем они не символы, которые находят отражение в наших песнях, музыке и настроении?

Паша Хмурый: Для нас московские высотки будто башни крепости внутри невидимых стен, среди которых и мы, и наш лирический герой ходим за годом год. И пусть крепости нет на самом деле, но башни видны почти отовсюду и постоянно наблюдают за людьми в центре города. Гуляешь в арбатских переулках — МИД всегда выглядывает из‑за крыш, возвращаешься домой в Замоскворечье — «Дом на набережной» провожает до порога, вырвался гулять в Нескучный сад — ГЗ МГУ проглядывает сквозь листья на набережной.

Сначала это немного пугает, но уже совсем скоро сам пытаешься бессознательно найти шпиль глазами, где бы ты ни был.

И вот спускаешься вечером с Воронцова Поля на бульвар, наверное, для того, чтобы еще раз посмотреть на любимый город, странным образом гармонично изображенный в пяти слоях времени: Покровские ворота, дом-утюг, стеклянные зубы Сити, Иван Великий и, конечно же, высотки.

Дима Сирин: Это символ эпохи какой‑то той, про которую мы мало знаем и, признаться, не очень-то о ней часто думаем. Но при этом и что‑то вечное, вокруг чего всегда будет движение. Маховик, который не остановить. Ну куда уже они, эти московские высотки, денутся? Никуда. Это как фильмы классических режиссеров: они застыли на пленке, а люди все смотрят их, обсуждают и находят новые смыслы и применения. Здания — это такие доминанты: люди вокруг них в городе на семи холмах будут меняться, а высотки — навсегда.

Конечно же, мы еще и немного фанаты «пустой» Москвы, той, которая сразу после генеральной реконструкции. Знаете, все эти фотографии с открыток с яркими рисованными цветами. Иногда хочется попасть туда, но в то же время то, что ушло, пусть остается в вечном.

Так и с песнями, которые мы пишем и играем: задним умом думаешь, что песня уже относительно старая, а на самом деле она — слепок той жизни, которую мы уже давно прожили, и, может быть, кто‑то найдет в ней новый смысл спустя время. Но при этом и в музыке, и в образе нам все больше хочется уйти от этого заведомо советского флера. Сколько можно про СССР, уже 30 лет как третья Россия, мы здесь и сейчас.

Саша Снорк: Не то чтобы мы прямо любим советский брутализм. Мы любим высотки.

Дима Сирин: Конечно, это феномен. Иначе не появлялось бы столько отсылок спустя почти сто лет, после того, как придумали все огромные дворцы съездов с Лениным на ста метрах высоты или когда лет 50 лет назад построили здание ТАСС на углу Большой Никитской и Тверского бульвара, или когда строили Дом культуры имени Русакова. Скорее советский брутализм — это уже больше некоторая идентичность. Идентичность идеи, которая, безусловно, была, и неизбежное знание о том, что эта идея обернулась крахом.

Мы как‑то ездили с концертом в Калининград, там есть огромный долгострой дома советов — это ли не символ того, что была какая‑то идея, но и она кончилась. Ровно как и конструктивизм двадцатых — это тоже выхолощенная идея, не самая, надо сказать, эффективная, но красивая одновременно.

Паша Максима: Для нас архитектура — это картины, застывшие во времени, передающие дух эпохи, отражающие культуру людей того времени. Здесь же и отсылка к нашему слогану «Все вокруг — картины». Хорошо идти по старой Москве, по Петербургу или по другому историческому центру города: всматриваешься, вдумываешься, пронизываешься каждой деталью и в каждой картине находишь свой вайб. Первым делом, приехав в другой город, мы встречаем его именно по архитектуре. И очень жаль, что часто эти картины уродуют и уничтожают во имя очередного панельного «чуда».

На обложке — Ростовский государственный музыкальный театр, или «Белый рояль», построенный в 1999 году. Здание имеет форму открытого рояля, и нас оно заинтересовало своей архитектурой, фасадом из «белого мрамора», который нетипично смотрится на картине всего города. Мы попросили приятеля Костю Мирошникова сделать фотографии углов здания, чтобы потом использовать их в оформлении альбома «34».

Смысл: уловить красоту, детали, которые могут уместиться в кадр, — это задача фотографа, и мы считаем, он с ней справился.

Театр на самом деле очень красивый, любой, кто его увидит вживую, сможет убедиться в этом. Для современных российских зданий это редкость. Рядом с театром, дальше по улице Большой Садовой в сторону Театральной площади, есть еще Театр Горького в форме трактора, но «Белый рояль» все равно выделяется на фоне всех остальных зданий, построенных в стиле конструктивизма.

Советский брутализм относится скорее к другому зданию в нашем городе — Ростовской государственной публичной библиотеке. Это прекрасный пример советского конструктивизма, мы не раз там выступали и с удовольствием выступим еще, как появится возможность. Снаружи здание довольно брутально, но внутри это просто рай для тех, кто читает и обучается. В библиотеке часто проходят выставки, лекции и выступления музыкантов. Ее архитектура привлекает своей нетипичностью, каким‑то мрачным отголоском прошлого, в котором скрыта особенная красота.

Такая архитектура действительно стала феноменом, историей, сейчас не встретишь подобных зданий. А что такое современная архитектура? Жилые многоэтажки, выполненные в абсолютно безвкусном стиле. Против некоторых даже подают петиции в нашем городе, а застройщикам все равно. Хоть в Советском Союзе и строили такой ужас, как хрущевки и брежневки, но все-таки были и произведения искусства. Сейчас в Ростове шедевров современной архитектуры практически нет, да и, скорее всего, не только в Ростове.

Для нас архитектура — это неотъемлемая часть в формировании культуры человека, в Ростове по большей части эту культуру формируют здания царской эпохи. Их красоту нужно поддерживать, сохранять исторический облик города. Современная архитектура должна уживаться с предыдущими эпохами, органично интегрироваться в городское пространство, но если при строительстве нового здания у застройщика на первом месте стоят экономия и «как бы потом продать подороже эти квартиры», а не красота и общий облик, то это вызывает только негативные чувства. Надеемся, в скором времени все изменится.

Честно говоря, я уже не помню, что это за здание. Вероятнее всего, какой‑то ДК, фото которого я нашел в гугле. Эта песня записана в 2013 году, тогда я не очень старательно подходил к обложкам синглов. Песня «Дом культуры», на обложке дома культуры — вот и вся история.

Дом культуры в данном случае — это скорее символ времени, а не конкретное здание. Дух увядающего социализма на любой конкретно взятой дискотеке или концерте конца 80-х — начала 90-х. Песня написана именно об этом периоде.

А кто вам сказал, что она мне нравится? Мне она абсолютно неприятна с самого детства. Я написал довольно много песен за это время, издал приличное количество релизов и в оформлении только одного сингла за семь лет я использовал что‑то подобное.

Но если вернуться к вопросу симпатии к данному бетонному зодчеству, наверняка многие из вас знают Дом советов в Калининграде. Так вот, на его месте до этого был Кенигсбергский замок, заложенный в 1255 году чешским королем. Он смог пережить многое, но не смог пережить архитектуру советского брутализма. Калининград — лучшая школа ненависти к большинству проявлений страны советов и ее архитектуре в том числе.

Я считаю, что она не переставала быть феноменом никогда, именно для этого она таковой и создавалась. Берлинская стена тоже была в определенном смысле культурным феноменом социализма, да и смысл несла абсолютно тот же. Это увековеченные холод, ужас и мрак, закатанные в бетон.

На обложке изображены здания на Тимирязевской. Фотография была сделана на пленочный фотоаппарат в 2005 году, она просто ждала своего часа.

Это каменные джунгли. Три дерева современного образа жизни: сон, работа, город. Все это — неотъемлемая часть нашей жизни. К сожалению, порой для многих — единственные ее составляющие.

Такого рода архитектура окружает нас ежедневно и не вызывает у многих жителей столицы эмоций. Сложно восхищаться постоянно тем, что видишь каждый день.

Нам нравится эстетика будней. Мы вдохновляемся окружающей рутиной. Она танцует в свете красных огней.