Место коллективной памяти: как стена Цоя стала неофициальным мемориалом

Когда появилась стена Цоя, неизвестно. Популярная легенда гласит, что в день смерти музыканта на стене появилась соответствующая надпись, в ответ на которую кто-то приписал «Цой жив» большими черными буквами. Есть и менее известная, но более правдивая история: стена еще с середины 1980-х была местом встречи неформалов, которые с помощью надписей делились информацией о квартирниках и концертах. Но, несмотря на излишний романтический флер, надпись «Цой жив» не просто лежит в основании легенды о стене, но и служит метафорой всего ее существования.

Арбат тридцатилетней давности выбивался из московского ландшафта: первая пешеходная улица Москвы в конце 1980-х стала напоминать непрерывный фестиваль. Центральное расположение притягивало уличных художников и музыкантов — надписи на стене стали для них редкой возможностью обозначить свое присутствие в городе. Такого разнообразного контингента, как на Арбате, в городе было невозможно встретить. Стена органично дополнила причудливый арбатский пейзаж. Впервые в советской неформальной истории представители субкультур организовали собственное пространство в центральном районе и перестали использовать город как укрытие.

Парадоксально, но стена никогда не была связана с музыкантом географически: Цой не жил на Арбате, не выступал там и даже не упоминал его в интервью. После смерти музыканта стена превратилась в пристанище для поклонников, которые не могли посетить связанные с ним места — например, Богословское кладбище в Ленинграде. Многочисленным фанатам было важно сохранить не только стену, но и ее атмосферу: с августа 1990-го они на протяжении полугода круглосуточно охраняли место от посягательств властей. Видимая доступность места сменилась приватным выражением памяти.

На протяжении 1990-х годов стена оставалась своеобразным закрытым объектом. Однако меняющаяся политическая ситуация влияла и на восприятие городского пространства. Границы между официальным и неформальным постепенно стирались. Стена начала притягивать не только фанатов Виктора Цоя, но и туристов или случайных прохожих. Первым она компенсировала нехватку пространства для общения, вторым — недостаток оригинальных монументов. Из локального места силы стена превратилась в центральную достопримечательность.

Возросшая популярность стены спровоцировала раскол в отношении к ней. Горожане заговорили о месте как о памятнике, дальнейшая судьба которого — в руках не поклонников Цоя, но самих москвичей. Городские власти тогда не проявляли резкого интереса к стене, поэтому вид места начали определять активисты. В 2006 году группа Art Destroy замазала стену черной краской. Как показывает название группы, они протестовали не против Цоя, но против художественной ценности мемориала. Акция стала первой проверкой на прочность для стены (ее еще с начала 2000-х перестали охранять фанаты), и она с ней справилась: через несколько дней поверх черной краски появились новые надписи в память о Цое.

Попытка московских властей избавиться от стены окончательно закрепила за ней статус народного мемориала. Проект реконструкции 2009 года, который предполагал частичное уничтожение стены, горожане встретили крайне негативно: их возмутил не только факт изменений, но и риторика чиновников: власти назвали стену «пристанищем городских маргиналов». После нескольких протестов в поддержку места от реконструкции отказались.

В последнее десятилетие стена пережила еще несколько громких акций: это и надпись «Цой мертв» в 2016 году, и граффити динамовских фанатов «Перемен требуют наши сердца», и неоднократное перекрашивание стены коммунальными службами. Неизменным осталось социальное восприятие места: для москвичей она стала постоянно изменяющимся памятником, внешний вид которого куда менее важен, чем его предназначение. История стены Цоя не имеет точной даты начала, но у нее не будет и точной даты конца — коллективная память может существовать вечно.