Когда именно это началось, никто никогда не скажет точно. Может быть, после наводнения в Крымске, когда оказалось, что в стране живут десятки тысяч людей, готовые отвлечься от своей работы, своих семей и своих занятий, для того чтобы разгребать завалы, покупать бинты и памперсы, загружать и разгружать машины с гуманитарной помощью.
Может быть, тогда, когда оказалось, что на улицах больших городов можно встретить мужчину с ребенком в слинге. Или когда в социальной сети «ВКонтакте» появилась группа Shut Your Sexist Mouth Up, где состоят 30 000 человек, — там каждый день появляются несколько постов о проявлениях бытового сексизма.
Или когда миллионы людей по всей стране поняли, что не хотят строить семьи по традиционной нуклеарной модели, такие, как были у их родителей.
Наконец, может быть, это началось в июле 2016 года, когда тысячи женщин публично рассказали о пережитом насилии под хэштегом «янебоюсьсказать».
Невозможно точно определить, когда это началось, но совершенно точно, что это еще не закончилось. Ни один из описанных процессов нельзя назвать завершенным, дошедшим до логического конца, охватывающим всех и каждого.
Они происходят на наших глазах прямо сейчас, ломая или сдвигая привычные, устоявшиеся нормы. Говоря о них, в последнее время стали пользоваться термином «низовая модернизация».
Социологи и политологи — Элла Панеях и Екатерина Шульман одними из первых — стали говорить о низовой модернизации с цифрами в руках, после того как были опубликованы результаты исследования «Евробарометр», проведенного в 2012–2014 годах РАНХиГСом. Исследование показало, что в стране растет социальный капитал, увеличивается количество горизонтальных связей, доверия. Именно те из опрошенных, кто отмечал рост связей, говорили и о выросшем оптимизме: люди признавались, что верят в перемены, верят, что эти перемены могут зависеть от них.
Что самое удивительное — эти перемены действительно случились. На фоне войн, аннексии и работы «взбесившегося» принтера это мало кто заметил, но в конце 2014 года правительством было принято Постановление № 481, которое появилось «снизу»: его подготовили и продавили волонтеры и НКО. Если вкратце, оно о том, что детский дом — это не дом, а временная мера, и что любой детский дом должен воспроизводить нормальную семейную обстановку.
Одно из самых мощных и старых низовых движений в стране — это волонтерское антисиротское движение. Именно в этой сфере работает самое большое количество НКО, родительских ассоциаций. Именно здесь у людей больше всего горизонтальных связей, именно здесь проще всего найти единомышленников из всех регионов страны. Наконец, именно этому сообществу удалось не только сформулировать собственные гуманитарные ценности, но и подготовить текст Постановления № 481, эти ценности описывающий, и, что самое главное, законодательно эти ценности закрепить.
Тут самое время сказать — что же общего у волонтера в детском доме и женщины, набравшейся смелости, чтобы под хэштегом #янебоюсьсказать рассказать о сексуальном унижении. Или что общего у мужчины, сидящего дома с детьми, пока его жена зарабатывает деньги, и не стесняющегося этой ситуации, и у девушки, которой надоело соответствовать представлениям общества о ее роли женщины и матери.
Всем этим людям стало тесно жить в привычных социальных рамках. Эти люди готовы формировать собственную, а не навязанную властью повестку. Они готовы объединяться, используя необычные точки соприкосновения. С человеком, с которым ты никогда не договоришься по поводу Путина или Крымнаша, можно совпасть во взглядах на семью, обсудить пережитое когда-то насилие, повстречать его в интернет-форуме для волонтеров или усыновителей.
Есть и еще кое-что. Этим людям приходится говорить о том, о чем в России говорить страшнее всего, — о сфере частного, о чувствах. Волонтеры говорят о том, что им стала тесна собственная привычная жизнь «дом — работа», мужчины и женщины — о том, что они больше не хотят вписываться в понятия «добытчик, защитник» и «хранительница очага», под хэштегом #янебоюсьсказать говорят о том, что насилие — это ненормально.
Никакая норма не сдвигается безболезненно и в тишине. Сначала кто-то смелый должен встать и сказать: «Я больше не хочу так жить — и я могу об этом говорить», тем самым признав и продемонстрировав собственную уязвимость.
Уязвимость не самая громкая тема в России. На русский не переведены философские трактаты об эмоциях и уязвимости Марты Нуссбаум, даже популярные книги Брен Браун не на слуху.
Если совсем-совсем упростить, главный тезис такой: никакие перемены к лучшему, никакое обретение счастья и гармонии невозможны без признания уязвимости и эмоций. Если замести под коврик то, что общество привыкло считать слабостью, не давать себе права на эту «слабость», не принимать эту «слабость» в себе, то там же, под ковриком, окажется полнокровная жизнь в мире с самим собой.
Удивительно, что в сложившейся общественно-политической ситуации, при постоянном давлении власти, при политике насилия и отрицания любых собственных ошибок, при сквозящем изо всех дыр патернализме появились люди, готовые объединяться, доверять, говорить, верить, что от них что-то зависит, показывать и признавать собственную уязвимость. Есть в этом противостоянии парадоксальное изящество.
Новый просветительский цикл InLiberty именно об этом: о людях, которые не боятся сказать, о том, каким языком они говорят, о меняющейся на наших глазах норме, об уязвимости. Он в меньшей степени состоит из лекций, а в большей — из открытых диалогов между учеными, журналистами, активистами.
Он так и называется — «Я могу говорить».
Зарегистрироваться на понравившееся событие (все лекции бесплатны и проходят в Московском музее современного искусства (ММОМА) на Петровке) можно здесь.