Российский нон-фикшн Горностаева и Куприянов о буме нон-фикшн-литературы

Куприянов: В научно-популярной литературе отчетливо заметны изменения. Жанр научно-популярной литературы 15 лет назад почти исчез. В советское время он был очень востребован — но когда инженеры перестали быть нужны, исчез ввиду отсутствия общественного запроса на «модернизм». Фактически 10 лет назад издавала научно-популярные книжки только «Амфора» — хиты вроде Стивена Хокинга, но это была капля в море. Когда мы открывали «Фаланстер», то вообще не рассчитывали на нон-фикшн. А сейчас мы видим, как снова стала появляться научно-популярная литература. 5 лет назад никто не верил, что это возможно.

Горностаева: Первый разговор о том, что надо делать не серию, а прямо целое издательство под нон-фикшн, был в году 2004-м. Так возникло «КоЛибри». «Иностранку» решили оставить для художественной литературы, а «КоЛибри» было запланировано под нехудожественные проекты. Примерно тогда пришел фонд «Династия», который этот рынок очень подтолкнул.

{Анонс}Куприянов: Все книжки «Амфоры», о которых мы говорили, провалились. Книга Десмонда Морриса «Голая обезьяна» продавалась 6 лет. Просто время нон-фикшна тогда еще не настало.

Горностаева: Зато сейчас у нас в издательстве Corpus все книги, выходящие в серии «Элементы» при поддержке «Династии», допечатываются — и не по одному разу.

Куприянов: А «Ружья, микробы и сталь» Джареда Даймонда стала стопроцентным хитом. И не только — сейчас мне кажется, что уже активное участие «Династии» не нужно. Процесс запущен. Другое дело, что функции нон-фикшна у нас отличаются от его функций на Западе. Он побуждает людей заниматься наукой.

Горностаева: Он такой развлекательный, да. Другая большая тема — нон-фикшн на русском. В прошлом году мы издали книгу российского биолога Александра Маркова «Рождение сложности» — про эволюцию. Сейчас мы делаем третий тираж. Сам Марков не может поверить, что мы ее допечатываем — и пишет новую.

Куприянов: Еще очень удачной была, по-моему, книжка Владимира Успенского «Апология математики». Издательство «НЛО» пыталось все это сложное время, лет 10 как, «вырастить» отечественного автора легкой познавательной литературы.

Горностаева: Мы как минимум 10 лет пытались догнать то, что пропустили при советской власти. Но догоняли в основном в художественной литературе. А сейчас дело даже не в том, что сильно вырастает доля нехудожественной литературы, а в том, что фикшн сжимается. Люди меньше стали читать прозы. Вполне возможно, что и кризис здесь сыграл свою роль. Теперь деньги тратят более осмысленно. А еще в результате кризиса очень сильно упали тиражи легкого жанра — донцовых-марининых.

Куприянов: Я слышал, что тиражи мужских романов в мягкой обложке типа «Бешеный против Лютого» упали в два раза, когда охранникам законодательно запретили читать на работе.

Горностаева: Гениально! В любом случае меньше всего кризис коснулся нашей с вами литературы.

Куприянов: В момент кризиса человека занимают вопросы познания. Люди стали читать больше фантастики — это факт. Мы не продаем фантастику, но те, кто занимаются этим, говорят, что потрясающий интерес к фантастике возник.

Горностаева: Так он всегда же был, нет?

Куприянов: Он вырос. Люди задумываются о глобальных вещах. Возможно, это приведет к восстановлению политического в сознании. Люди просто задумываются о себе. Не о функции себя как потребителя. А о себе как о личности, как о человеке. Вот успех «Подстрочника» Лилианны Лунгиной — важнейший маркер этого процесса.

Горностаева: Да, это феноменальная история. И это говорит очень о многом. Осталось очень мало живых голосов. В этой ситуации любой фонтанчик становится гейзером. Потому что есть интонация, есть чужая судьба, которая так или иначе тебя касается.

Куприянов: Опять-таки, может, это связано с тем, что художественная литература стала очень не личной. Меня вот потрясла книга «Санькя» Захара Прилепина. Я прекрасно осознаю все плюсы и минусы, но это книга, не выстроенная с расчетом на «максимальный охват аудитории». Не хочу сказать, что сейчас больше нет некоммерческих книг, но у Захара есть проникновенная личностная нота. А сейчас мне трудно прочесть книгу, где автор пытается писать о себе и своих невыдуманных чувствах. Кроме мемуаров.

Горностаева: И издатели на это реагируют. Все срочно перебирают свои портфели, добавляя нехудожественных книг разного жанра. Можно смело утверждать, что у нас сейчас бум нехудожественной литературы.

Куприянов: Мы надеемся, что это бум. Сейчас мы пересматриваем концепцию магазина. Научно-популярной литературы не столько, сколько художественной, но книг становится больше и больше c каждым годом. В марте мы откроем новый магазин в здании Политехнического музея, он будет называться «Циолковский». Там будет продаваться, конечно, и техническая литература — как научная, так и научно-популярная. Это будет другой магазин. Больше «Фаланстера», более открытый людям. Магазин «семейный»… Сложно формулировать. Магазин для того народа, который мы бы хотели видеть в нашей стране. Некий концепт.

Горностаева: Идеальный магазин.

Куприянов: Идеальный магазин? Хочется верить! Детские книги, технические, книги по истории, фикшн. Если честно, мы ориентируемся на западные магазины типа Feltrinelli. Там не так много места, но они пытаются создать какую-то глубину. У нас есть только один подобный магазин — «Москва». Это магазин, где существует принцип отбора — не экономического, а вкусового. Книги АСТ и «Эксмо» суммарно занимают в этом магазине 25 процентов. В остальных — 70.

Горностаева: Два раза в год я езжу на основные книжные ярмарки, во Франкфурт и в Лондон. Там не только покупают права, но и происходит главное общение с теми, кто книжки издает, продает и пишет. Я возвращаюсь оттуда в смешанных чувствах. Восхищение, с одной стороны, и чудовищная досада, с другой. Потому что как минимум половину тех книг, которые мне предлагали коллеги-издатели, я купить не могу — здесь никто не будет их читать. И это большая проблема. Последние два с половиной года главные книжки быстро переводят и издают в России. Но это происходит далеко не со всеми. Вот, например, то, что там называют понятием current affairs. На Западе читают взахлеб про свои проблемы, про войну в Ираке, в Афганистане, а у нас нет книг про Чечню. Попробуйте найти книги Аркадия Бабченко — увидите западные издания. Но здесь его нет вообще.

Бен Макинтайр «Операция «Мясной фарш»

Увлекательная и остроумная — на уровне Ивлина Во и Вудхауза — книга об одном из эпизодов истории Второй мировой: когда англичанам удалось подкинуть немцам фальшивые документы и бросить их силы на оборону Греции.

 

Оливер Сакс «Глаз разума»

Новый сборник эссе самого знаменитого из ныне живущих нейропсихологов о том, как творческие люди справляются со своими физиологическими проблемами.

 

Майк Браун «Как и почему я убил Плутон»

Смешная и познавательная книга калифорнийского астронома, обнаружившего, что в Солнечной системе есть десятая планета — Эрис, которая больше Плутона.

 

Джарон Ланьер «Ты не гаджет»

Тревожная книга о негативном эффекте, который оказывает на людей интернет-культура, поощряющая интерактивность и навязывающая индивидам «мудрость толпы».

 

Кен Аулетта «Загугленные»

Описание того мира, в котором все мы оказались, — где все делается через «Гугл».

Нон-фикшн в России: издательства и книги

«Амфора»: Карл Саган «Космос», Стивен Хокинг «Мир в ореховой скорлупке», Владимир Успенский «Апология математики».

Corpus: Лилианна Лунгина «Подстрочник», Ричард Докинз «Расширенный фенотип», Джаред Даймонд «Ружья, микробы и сталь».

«Классика-XXI»: Ричард Флорида «Креативный класс», Норман Лебрехт «Кто убил классическую музыку?», Владимир Мартынов «Зона Opus Posth».

«Альпина нон-фикшн»: Фрэнсис Коллинз «Доказательство Бога», Кристофер Хитченс «Бог не любовь», Джереми Кларксон «Мир по Кларксону».

«Манн, Иванов и Фербер»: Джейсон Фрайд и Дэвид Хенссон «Rework», Стивен Левитт и Стивен Дабнер «Суперфрикономика», Нассим Талеб «Одураченные случайностью».