«Развитие культуры всегда находилось в руках частных лиц»
В минувшем месяце открылся обновленный музей современного искусства «Гараж». «Афиша» встретилась с его главным куратором Кейт Фаул и узнала у нее о выборе художников, способах финансирования и сотрудничестве с госучреждениями.
- Почему вы выбрали именно этих художников? Они настолько разные.
- Для нас было очень важно дать возможность нашей постоянной и новой аудитории увидеть разнообразие программы «Гаража»: показать международные выставки и шоу, связанные с нашей архивной коллекцией, а также выставки наших образовательных программ и проектов полевых исследований. Что важно, никогда прежде у «Гаража» не было места, где можно было бы показать вам все эти направления работы одновременно, или по крайней мере не было с тех пор, как мы расширили наши горизонты после того, как покинули первое здание. Так что это первое послание, которое мы хотели донести до публики. Почему мы выбрали одного художника, а не другого? Одна из наших главнейших задач — дать людям почувствовать, что современное искусство — это гораздо более открытый или «интерактивный» способ провести время, в отличие от классического искусства, которое предлагает только посмотреть работы, висящие на стенах. Мы также хотели бы сказать, что «международное» искусство не ограничивается американским или европейским, это гораздо более широкое понятие. Поэтому у нас есть персональные выставки Эрика Булатова, Георгия Кизевальтера, Риркрита Тиравании и Яёй Кусамы. Все эти художники, с нашей точки зрения, актуальны на международном уровне. Они относятся к разным поколениям, это для нас тоже важно.
Нам очень хотелось поработать с Кусамой по двум причинам: потому что Россия ей нравится давно и сильно и потому что она делает работы, которые способны заставить вас чувствовать. Среда, которую она создает, поглощает зрителя и подключает его к воображаемым мирам. Вы находитесь в месте, которое будто бы знакомо, но оно неуловимо изменилось. Я думаю, ее инсталляции вызывают у зрителей те же чувства, которые испытывала Алиса в Стране чудес при падении в кроличью нору. В инсталляциях, которые она создает, не совсем понятно, где начинается пол и кончаются стены. Ее работы не заставляют вас думать определенным образом, не говорят, что вы должны определенным образом в них себя вести или что вы должны знать что-то специальное, чтобы их понимать.
Тиравания посещал Москву, когда разрабатывал проект, потому что хотел найти ответы непосредственно у города. Люди могут непосредственно контактировать с разными частями его выставки и в результате по-другому взглянуть на свою повседневную жизнь. Название выставки — «Завтра — это вопрос?». Символ вопросительного знака — важная особенность его проекта, который я считаю очень интересным.
Частично интерес художника к вопросительному знаку родился из его интереса к Юлиусу Коллеру, концептуальному художнику из бывшей Чехословакии (из Братиславы). В конце 1960-х и 1970-х годах он использовал символ вопросительного знака в своих работах и задавался вопросом о том, как искусство может сказать что-то в социальном и политическом контексте, в котором он жил. Под вдохновением от работ Коллера Тиравания обновляет его вопросник. Он задает зрителю вопрос о ситуации, в которой мы сейчас живем: социальной, культурной, политической, — но очень тонко и деликатно.
Один последний пункт о проекте Тиравании: для меня было важно пригласить художника, который, как я думала, сможет также связать свою работу со зданием, построенным в 1968 году как ресторан. В то время это была прорывная концепция с точки зрения архитектуры, одновременно блестящий пример советского модернизма и новый вид общественного пространства, где позднесоветские москвичи любили отдыхать. На выставке, угощая посетителей пельменями рядом с проектами об истории модернизма, Тиравания деликатно намекает на прошлое без превращения всей выставки в исторический проект. Он спрашивает, что такое современный музей. Является ли современное искусство новым видом досуга?
- Следующий вопрос о будущем. Пожалуйста, расскажите, какие у вас планы на ближайшие пять лет.
- Когда мы объявили, что будем называться музеем современного искусства, а не центром современной культуры, это было заявление о намерении и долгосрочных планах. При использовании термина «музей», важно сказать, что мы современный музей. Мы сами пытаемся понять, что это означает с точки зрения развития институции, которая смотрит вперед, даже когда говорит о прошлом.
Как и любой международный музей, мы планируем наши выставки заблаговременно — в настоящее время до 2018 года, — чтобы сотрудничать с различными учреждениями по всему миру. Таким образом, наша программа должна быть хорошо спланированной и цельной, а не наспех набросанной в последнюю минуту. С точки зрения долгосрочной перспективы для «Гаража» одна из вещей, над которыми мы думаем, это как поместить художника в смысловой центр институции. «Гараж» — это место, где люди, искусство и идеи делают историю. Если говорить о работе с живыми художниками, то наша цель — соединять их реакции на прошлое и настоящее, а также на конкретные места — Россию, Москву, «Гараж», чтобы люди могли иначе посмотреть на мир. Сам музей постоянно меняется и развивается, поэтому один из способов планирования заключается в том, чтобы не просто думать о том, какие выставки и как мы хотим сделать, а учиться рассказывать истории, давать людям возможность исследовать и воплощать свои мысли.
Для этого у нас есть большая исследовательская программа, включающая проекты полевых исследований и архив, которые постоянно развиваются. Мы работаем с художниками и кураторами — людьми с самым богатым воображением: как они видят Россию; как они видят места, людей, истории или философии, которые были пропущены или недооценены в свое время. Например, сейчас у нас есть проект исследования истории африканских и арабских кинематографистов, которые учились во ВГИКе в Москве с 1960 по 1980 год, — «Saving Bruce Lee: African and Arab Cinema in the Era of Soviet Cultural Diplomacy (A Prologue)». Кураторы пришли к нам с этим проектом, и мы сказали им: «Хорошо, давайте начнем работу. Мы окажем вам поддержку и по ходу решим, как дальше развивать этот проект. Давайте не ставить ограничений в данный момент». Исследование займет несколько лет, и итоговая выставка будет в 2017 году. Есть еще проект Дмитрия Гутова и Дэвида Риффа о философе и критике Михаиле Лифшице (1905–1983), в рамках которого будут кинопоказы, встречи, издание книги, ну и посмотрим, что еще из этого получится.
- Как вы ищете эти проекты? Есть какой-то комитет, который этим занимается?
- В настоящее время нет.
- Но в будущем какая-то комиссия появится?
- Я не знаю. Предложений так много, что комитет будет нужен скорее, чтобы разработать систему, в которой мы решаем, какие проекты берем следующими. Но иногда формализовать процесс отбора — значит стать бюрократами, и в настоящее время неформальность наших отношений с художниками делает программу такой динамичной.
- Как вы можете обойтись без бюрократии?
- Это вопрос. Но один из способов, которых «Гараж» придерживается с 2008 года до сих пор, это не говорить: «У нас есть план, и мы будем его придерживаться». Скорее мы скажем: «Как мы можем среагировать?» Таким образом, если мы видим, что это полевое исследование, например, становится чем-то, что нуждается в структуре, мы создадим эту структуру. Но давайте не ставить структуру над идеями; пусть идеи будут на первом месте. Например, когда мне впервые предложили работу главного куратора «Гаража», я обедала в Нью-Йорке с Койо Куох, куратором из Сенегала. Когда я рассказала ей о моей новой работе, она сказала: «О, я всегда хотела сделать исследование истории африканских режиссеров в России, потому что история невероятная и никто об этом не знает!» История действительно увлекательная и малоизвестная даже в Москве, не говоря уж о других местах. И когда я пришла с этой идеей на нашу встречу по программам «Гаража», другим кураторам точно так же понравился этот проект. Он актуален на местном, национальном и международном уровне и действительно может изменить наше отношение хотя бы к малой части современной культуры. Каждый проект существует по причине того, что кто-то делал что-то с искренней страстью, и мы помогаем поддержать эту страсть.
- А у вас не возникает трудности в общении с посетителями, все же в русском языке до сих пор modern и contemporary — это одно и то же слово. Вам не трудно все время объяснять людям вещи с нуля? Все же в музеи до сих пор ходит лишь определенная часть населения.
- Я выросла в семье, которая никогда не ходила в музеи. Мы вместе с классом несколько раз ходили в Тейт в Лондоне. Я помню, как мне показывали абстрактные картины Ротко, которые якобы очень трогали посетителей. Гид объяснил, что иногда люди просто плачут, смотря на них. Я помню, как посмотрела на Ротко и подумала: «Я понятия не имею, почему она заставляет людей плакать, и я никогда не буду тронута до слез этой картиной». Я чувствовала, как будто со мной что-то не так, раз меня не трогают эти картины. Это немного расстраивало. В итоге я увлеклась искусством, но не потому, что тот гид мне сказал, что я должна плакать при виде картин. Это происходило шаг за шагом. Вначале меня не очень интересовали музеи, но когда ты чем-то начинаешь заниматься, увлеченность приходит. Но это не имеет отношения к тому, чтобы рассказывать людям то, чего они не знают.
В искусство все приносят свой жизненный опыт и богатство знаний, и это важно. Главным в искусстве является то, что оно предлагает иной взгляд на мир. Не имеет значения, если вы не знаете, какому направлению в искусстве принадлежит художник, или вам незнакомо его имя. Для начала надо честно сказать: «мне это нравится», или «я не люблю его, но это нормально», или «только что я почувствовал что-то новое». Таким образом, в «Гараже» мы пытаемся создать среду, где люди могут свободно проявлять свои симпатии в искусстве, заниматься искусством, находить новые идеи и развиваться.
Важно также признать, что есть разные аудитории с разными потребностями, у нас есть выбор образовательных и общественных программ, которые все работают одновременно и на разных уровнях. Есть курсы для людей, которые хотят узнать и понять историю современного искусства. Есть мероприятия для детей, где семьи могут проводить свободное время, знакомясь с искусством. Есть программы профессионального обучения, которые помогают в будущем найти работу в этой области. Есть конференции по предметам, которые актуальны в мире искусства в настоящее время. Другими словами, мы хотим разнообразить способы, которыми люди могут получить доступ к современному искусству и идеям, которые возникают из него.
- Как вы относитесь к левой критике? Когда открывался «Гараж», было много дискуссий о деньгах, олигархах и о способах финансирования современного культурного учреждения. Вы сталкиваетесь с такими обсуждениями?
- Если вы посмотрите на историю развития музеев по всему миру, есть два разных способа их появления: в публичном или в частном порядке. В России представлены обе традиции. По статистике до революции выходцы из России потратили больше денег на поддержку культуры и искусства, чем большинство других европейских стран, и благотворительность здесь имеет долгую историю. После революции и появился Государственный фонд. Смешно, но у вас слово «общественный» в названии на самом деле необязательно означает связь с людьми. Если у вас есть государственный музей, вы можете сказать, что сотрудники работают в интересах общества, но они необязательно общественно ориентированы. Мы задаемся вопросом «Что такое общество?», что это значит — иметь государственное учреждение в Москве? «Гараж» — частное учреждение, но оно общественно ориентировано. Таким образом, мы не работаем в интересах общества; мы не говорим людям, что хорошо для них; мы не воспитываем их и не говорим, что они должны думать. Но мы всегда держим в уме пользу наших проектов для общества. Нам очень нужно внимание и вовлеченность общества. Если вы посмотрите на то, как музеи развивались по всему миру, то увидите, что в тот момент как публика получает право свободно распоряжаться пространством музея, люди начинают заботиться о том, что там происходит, как будто это их собственность. Музей начинает жить в рамках ожиданий и желаний людей. Мы строим свою работу в «Гараже» на основе американской модели. В Соединенных Штатах нет государственного финансирования для большинства музеев. Все они созданы частными лицами, которые вложили свои деньги. Например, Музей Уитни был основан госпожой Гертрудой Вандербильт Уитни. Она и ее семья инвестировали в этот музей в течение примерно тридцати лет, прежде чем там появился первый попечительский совет. В Гуггенхайме была та же история. МоМА был создан так же. Таким образом, все эти учреждения получают частное финансирование, но считаются государственными музеями.
Этот сдвиг, я думаю, очень важен для будущего русских музеев, и это хороший пример того, как мы должны работать, чтобы изменить то, как люди обсуждают финансирование музеев и то, чего «достойны» их зрители. Исторически сложилось так, что развитие культуры всегда находилось в руках частных лиц, которые говорили: «Я хочу вернуть долг обществу».
- Собираетесь ли вы как-то сотрудничать с государственными учреждениями?
- Да. С тех пор как Антон (Антон Белов. — Прим. ред.) стал директором и я главным куратором, мы много говорили о том, как попытаться использовать нашу «молодежь». Так как мы молодая организация, у нас есть потенциал и возможность подключения к искусству новых людей. Мы очень заинтересованы в сотрудничестве с различными учреждениями. Например, имеет смысл сотрудничать с Третьяковской галереей из-за того, что мы находимся очень близко друг к другу и с ней мы можем установить вид сотрудничества, который невозможен, скажем, со Stella Art Foundation или Victoria Art Foundation. Это частные фонды со своими миссиями, которые очень заинтересованы в международной деятельности. С ними мы можем сесть, поговорить вместе и разделить ответственность, попытаться создать нечто вроде сильной сети. Это только начало. Одно мы знаем наверняка: нет необходимости соревноваться. Нам так много предстоит сделать в Москве, что мы должны работать совместно, чтобы поддерживать друг друга, чтобы выстроить экосистему искусства: круг коллег, художественную общественность. Важно также поддержать коммерческие галереи. Эти люди работали в Москве в течение многих лет, поддерживая художников. Сейчас им очень тяжело. Чтобы создать процветающее сообщество в целом, особенно для художников, у коммерческих галерей должно быть место в системе наряду с фондами и музеями.