Из чего сделано современное российское искусство?

Изобретательство

Сейчас не разберешь, кто перформансист, кто живописец, кто скульптор или видеоартист: все делают все, и художник занимается тем, что изобретает нечто с нуля, даже если хочет написать пейзаж маслом. Поскольку речь каждый раз идет о ситуативном решении новой проблемы, иногда приходится изобретать и буквально, как Василий Кленов, который ­придумал робота, способного ­ползать по стенам и писать самые ра­дикаль­ные лозунги в самых труднодоступных местах, или как Валентин Фетисов, который любит ставить жесткие психо­логиче­ские эксперименты и на­блюдать за реакцией зрителей, для чего изобретает хитрые технологические ловушки со внезапно перестающими открываться дверь­ми или резко включающимся в темной комнате светом.

Капитализм и критика капитализма

Если у современного художника и есть важная миссия, то это всячески щекотать и подкалывать капитализм — и как великую абстракцию, и как замыленную повседневность. На этом пути неизбежно производится и куча самых дешевых банальностей, и множество остроумных вещей. Вполне вероятно, что, если бы не художники, никто бы и не заметил, как странно устроена современная жизнь, а чтобы обратить на это внимание, нужно совсем немного: можно, например, представить табло обмена валют в виде мемориальной доски, как группа Zero, или, как Камиль Лорелли, выставить сторублевую купюру на интернет-аукцион со стартовой ценой пять рублей.

Нарциссизм

Когда художники не заняты другими, они начинают заниматься собой — и не будь такой вещи, как юношеский нарциссизм, не было бы и такой вещи, как молодая фотография. Взяв в руки камеру, молодые авторы обнаруживают, что самое естественное — начать фотографировать самих себя и себе подобных, и с этого начинались карьеры журнальных фотозвезд вроде Даши Ястребовой, Марго Овчаренко и многих других. Таковы особенности взросления в условиях распространения новых медиа — познать себя можно только через самострел. К тому же тело художника и тела его (ее) молодых друзей, раздетых или одетых в недорогой фирменный трикотаж и яркие кроссовки, — самый ходовой товар и самое верное средство закрепиться в профессии.

Альтернативные музеи

Покорная работа на существующий музейный формат, подразумевающая поставки подходящих объектов для заполнения витрин и стен, вызывает у художников протест. Они сами берутся строить экспозиции, пытаясь ­вообразить, какие истории могли бы рассказываться в музее, ­необязательно художественном, но и историческом, например, в будущем Музее революции, ­который появится, если в мире вдруг случится Великий переворот восставших против своих угнетателей работников творческого труда и креативной индустрии, — именно такой музей построил Арсений Жиляев в своем проекте «Музей пролетарской культуры».

Мигранты

Мигранты в искусстве не просто одна из тем, которую можно просто выбрать, чтобы делать по ней успешные работы. Бывает, конечно, что все сводится к постным штампам политкорректности, но все же художники, которые занимаются мигрантами последовательно, делают работу, которую не может или не хочет делать государство: они говорят о тех и с теми, кто живет рядом, но совсем по-другому. Такой чувствительностью к «другим» отличаются Хаим Сокол, которого волнует вопрос наемного труда и возможности или невозможности взаимопонимания между художником и гастарбайтерами, Тася Круговых с ее работой «Кинотеатр для мигрантов» и Ольга Житлина, которая сделала настольную бродилку «Россия — страна возможностей», сыграв в которую каждый может примерить на себя этот специфический социальный опыт.

Феминистская уличная графика

Стрит-арт — стремительно деградирующий жанр: бывшие хулиганы быстро начинают раскрашивать брандмауэры в рамках муниципальных программ или острить под Бэнкси. И только феминистские трафареты и граффити по-прежнему производят в городском пространстве сильное и даже шокирующее впечатление: последние годы художницы активно пользуются возможностями уличной графики. Зрителями ее становятся именно те, к кому она действительно обращена, то есть все женщины, которые ходят по улицам. В этом смысле скупые и злые трафареты питерской группы «Жена», суровые «Народоволки» Микаэлы и стикеры Zoa Art и Манной Каши — это настоящий ренессанс осмысленного стрит-арта.

Революция

Революция должна присутствовать в искусстве хотя бы в виде фантазма, особенно если все вокруг считают, что утопические идеалы сданы в утиль. Предположим, все вокруг находятся в состоянии революционной меланхолии, за­рабатывают на ипотеку в офисах, упаднически пишут картины маслом или, чтобы убежать от мрачных мыслей, делают грибы из пластилина. Крайне важно, чтобы в такой ситуации хотя бы один художник несмотря ни на что продолжал бредить возвышенными картинами восстания, как это делает Давид Тер-Оганьян, годами выводящий в примитивных графических редакторах типа Paint низко­пиксельные видения городских беспорядков.

Ветошь

Куда милей, чем лезть в страшные дебри социальности, бывает окуклиться в уюте и заняться каким-нибудь приятным и медленным ручным трудом — набрать старых тряпочек, бисера, бумажек и зубов и понашивать из них жуткие вудуистские куколки и тотемы. Или коллекционировать рога мелких животных, кусочки, обрывки и камешки, а затем составлять из них идеально подобранные по цвету ассамбляжи. Такая продукция составляет очень существенную часть галерейного оборота на Западе, ну и у нас есть ­художники, которые достигли определенных успехов в аккумуляции всяческих отбросов и превращении их в галерейный объект. Королем таких милых рукодельных перверсий можно считать Евгения Антуфьева.

Структуры

Всевозможные грибницы, ризомы, фракталы, плесень — все, что распространяется спорами и составляет красивые и отвратительные фактуры и образования, становится делом жизни многих усидчивых авторов: в дело идут текучие и податливые материалы — как воск, пластилин, растекающиеся узоры. Это, пожалуй, самый сладкий тип современной пластики, доставляющий немало наслаждения автору вид изобразительной прокрастинации, которая дает эффектный результат. Тут главное — застолбить свой тип структурного размножения материала, например, всем известно, что Влад Кульков любит пористые грибообразные структуры, а Дмитрий Каварга — паутиноподобные дебри, как из фильма «Чужой».

Сообщество

Представление о том, что художник — это бледный анахорет в берете, чье уединение нару­шает только муза, не соответствует ­действительности. Художники меняются идеями и работами (Анастасия Рябова выявила целую социальную сеть таких обменов и образовавшихся в результате частных коллекций художников проекта Artists Private Collections), берут друг у друга интервью, снимают друг друга в своих фильмах (как это делают студенты Школы Родченко) и образуют коммуны (как краснодарская группировка «ЗИП», засквотировавшая целый завод и развернувшая в нем бурную выставочную и образовательную деятельность). Вместе можно сделать куда больше, чем поодиночке, и никто не понимает художника лучше, чем другой художник.

Фикшн

Фантастические и детективные сюжеты про путешествия по искусственным джунглям, превращения, полеты в космос, загадочные культы, жуткие ритуалы (среди основных выдумщиков следует упомянуть Дмитрия Венкова, Антонину ­Баевер и Петра Жукова) — ху­дожники в последнее время не только снимают художественные и псевдо­документальные фильмы, но и увлекаются сочинением фрагментов из несуществующих романов, а кураторы строят выставки как классический детектив, пускаясь на хичкоковские уловки, и все ради того, чтобы сымитировать в искусстве испарившуюся из него загадку.

Городские исследования

Изучать распространение голубей и крыс в спальных районах, исследовать сорняки (как это делает Urban Fauna Lab) и прокладывать сквозь город хитроумные маршруты в обход всех частных шлагбаумов, ограждений и запертых ворот, общаться с дворниками и проводить мастер-классы по изучению района с местными жителями конечных станций метрополитена. Если раньше художники пытались менять мир, не выходя из галереи, а потом ограничивались раскрашиванием стен на улице, то сегодня хороший авангардист — это одновременно активист, урбанист и социолог, но только более коварный и остроумный.