«К чуду» За и против

Мужчина (Аффлек) встретил женщину (Куриленко), вместе они ездили на машине в Нормандию, фотографировали друг друга и обнимались у окна. Потом он увез ее к себе в Оклахому — она танцевала в лучах предзакатного солнца, а он не мог оторвать от нее глаз. «Что есть любовь? Где искать любовь?» — шептала она — и никак не могла распаковать свои вещи, как будто знала, что все это скоро закончится.

Терренс Малик, более-менее исчерпывающе высказавшийся на тему жизни, вселенной и всего такого в «Древе жизни», опять за свое: «К чуду» — это лишенный сценария аудиовизуальный поток эмоций и образов, в котором любовь мужчины и женщины рифмуется с любовью человека к Богу. Мир, показанный против света, визуальные рифмы, а теперь посмотрите на деревья — ведь в них больше смысла, чем во всем остальном. Фильм, по первоначальной задумке Малика, должен был называться «Похороны», о похоронах тут и идет речь — сложно не впадать в банальность, говоря о банальных вещах, но «К чуду» — это затянувшиеся похороны когда-то живого, осязаемого чувства, последняя песнь о былой любви, спетая на бесплодной земле под названием США. Малик по привычке складывает кино из мимолетных образов, шепотов и шорохов, и это, конечно же, в большей степени колдовство, чем собственно кино. Пространство в нем заполнено спертым воздухом — так пахнет в доме, где лежит мертвец. Любовь — это смерть, но как иначе. Ольгу Куриленко на двадцать минут экранного времени сменяет Рейчел МакАдамс, еще одна история любви, начавшаяся в полях с бизонами, а закончившаяся тревожной темнотой ее дома. Углами, коридорами и картонными коробками в прозрачном и ясном пространстве опустевшего дома заканчивается и основная история. Конечно, после «Древа жизни» «К чуду» выглядит слегка вторично. Конечно, может показаться, что Малик слегка заигрался в пророка и проповедника добра. Но, черт возьми, любовь — это и правда свет и красота, и, когда солнце слепит глаза, а в деревьях больше смысла, чем во всем остальном, взрослые люди могут позволить себе хотя бы в течение двух часов говорить обо всем — и в то же время ни о чем.

Всякий критический выпад в сторону Терренса Малика оказывается делом не самым благодарным: это, с одной стороны, мало кому по росту — человек все-таки снял пару-тройку важнейших фильмов последнего полувека; с другой — почти как обижать ребенка или спорить с человеком об устройстве Вселенной, когда кто-то из вас до сих пор верит, что земля плоская. Между тем уже после «Древа жизни» хотелось обратить внимание на пару волнующих вопросов, но в фильме, как в той же Вселенной, было в равной мере намешано слишком много плохого и взаправду хорошего. Сострадательных динозавров и всю финальную нью-эйджевую часть хотелось поскорее забыть, потому что в центре там была практически идеальная (хоть этого никто и не заметил) постановка книжки критика и сценариста Джеймса Эйджи «Смерть в семье». «К чуду», казалось бы, лишен всей этой прописной высокодуховной благодати и почти что весь — свет, воздух и атмосфера. 

Незадача в том, что Малик запамятовал запустить в фильм людей. 

Режиссер всю карьеру исподтишка, но целенаправленно соскабливал с героев характеры и, наконец, добился своего. Маликовские девушки — это все, что кружится; его мужчины, как деревья, — если ходят, то с расторопностью толкиеновских энтов. В этой двигательной дихотомии, своеобразном спектакле тел навроде театра кабуки заключен почти весь сюжет «К чуду». Вместе с живой кожей персонажей Малик отправил в утиль и нарратив; натер его до такой прозрачности, что через него можно пройти как сквозь стекло и не расшибить лоб. Герои вращаются вокруг друг друга как планеты, и проблема в том, что, во-первых, их орбиты легко предугадать; во-вторых, вчитывать свои переживания в движения небесных тел можно лишь до какого-то предела. 

«К чуду» — фильм человека, который давным-давно разобрался в себе и обрел покой. Дело не в том, что Малик заблуждается, рассказывая нам, в чем правда — Боге, ручьях или в чем там еще; она, в конце концов, у каждого своя. Режиссер, который когда-то не боялся запачкаться о моральные двусмысленности и первые фильмы снимал про невинных убийц, метлой вымел из своего мира все настоящее зло — с его героями больше не может случиться чего-то по-настоящему плохого. Вопрос не в наличии или отсутствии счастливого конца, не в том, останется ли Куриленко с Аффлеком. «К чуду» разворачивается во вселенной, где хеппи-энд неминуем или уже произошел, потому что иначе и быть не может. Все есть любовь? — пожалуй, но кино, наверное, не должно утверждать, что события предыдущих его двух часов были необходимой, но все-таки суетой. Малик окончательно заговорил со зрителем с облака — проблема в том, что мы все еще здесь, внизу.