Sestra.doc

«Извините, но мы не разносим напитки во время взлета и набора высоты», – отвечал стюард бывшей проститутке Даше и Даниле Багрову, сидящим в первом классе рейса Чикаго–Москва. «Мальчик, ты не понял, водочки нам принеси, мы домой летим». Многие до сих пор не поняли, что главный герой фильмов «Брат» и «Брат-2» Данила Багров, вернувшись домой, никогда больше не появится на экране. Режиссера Алексея Балабанова после выхода «Брата-2» немедленно засыпали вопросами, о чем будет «Брат-3», «Брат-4» и «Брат-5», в Интернете появились десятки сценариев продолжения самого успешного российского сериала. Балабанов отвечал, что сериалы не любит, что персонаж себя исчерпал, и уехал на Север снимать фильм про якутскую деревню. Исполнитель главной роли Сергей Бодров-младший подтверждал слова Балабанова и отправился в Петербург снимать свой первый фильм. 10 мая, в день премьеры картины Бодрова «Сестры», можно будет убедиться в том, что Данила по-прежнему где-то рядом. Во-первых, в фильме «Сестры» неожиданно появляется человек, крайне на него похожий. Во-вторых, главная героиня фильма слушает группу «Кино», ходит в секцию стендовой стрельбы и собирается вслед за Данилой отправиться воевать в Чечню. Накануне премьеры с Сергеем Бодровым-младшим встретился Алексей Казаков. Фотографии Сергея Мелихова.

– В титрах указаны три сценариста: Сергей Бодров-старший, Сергей Бодров-младший и Гульшат Омарова. Как вы работали? Сначала был сценарий отца, а потом ты его переписывал?

– У Сергея Бодрова-старшего сценарий был совсем короткий и совсем другой. Это была история про двух казахских девочек. Во многом личная – для той девочки, которая обозначена как третий автор сценария, для Гульшат, которая снималась у Бодрова-старшего в фильме «Сладкий сок внутри травы».

– То есть Виктор Цой в саундтреке, милиционер с тремя пулями в груди и девочка-снайпер в главной роли – это уже от Бодрова-младшего?

– Ну да.

– А как сценарий у Бодрова-старшего назывался?

– Там несколько названий было: «Дочь бандита» и «Танцовщица живота».

– То есть название «Сестры» тоже от Бодрова-младшего?

– Ну да.

– Надо было тогда его в единственное число переводить – «Сестра». Честнее и понятнее.

– У меня, кстати, в самом начале так сценарий и назывался.

– Дерзко.

– Я же тогда не об этом думал. Открыл компьютер, стал писать, когда файл сохранял, надо было имя ему какое-нибудь дать, я и написал «сестра». Не думая.

– Ты же еще недавно признавался, что назвать его так хочется, но нельзя. Люди засмеют.

– Ну да. Хотя я проверял, как народ реагирует. Едешь, к примеру, в такси, водитель спрашивает: «Чего вообще сейчас делаешь?» – рассказываешь ему про «Сестер». Только один из десяти при этом как-то оживлялся.

– Мне-то кажется, чтобы рифму эту уловить, много ума не надо.

– Ну что поделаешь, если «Сестры» – это самое точное название. Может быть, «Сестра» было бы еще точнее. Ты еще не видел наш рекламный плакат, там человек с ружьем нарисован. Ну и пусть. Что в этом такого, если я снял фильм про сестер, Балабанов снял фильм про братьев, что теперь делать? Стесняться этого? Два фильма примерно про одно и тоже. Бывает и такое. Мы часто об этом говорим, об этом думаем, что-то перенеслось, что-то сошлось, вот и все.

– Знаешь, когда я посмотрел фильм и стал рассказывать о нем, то постоянно употреблял местоимение «они» вместо «он». Поправлялся, говорил «фильм Сергея Бодрова», но потом снова объяснял: «их фильм», «они сняли», «вот, что они там напридумывали».

– Это, наверное, правильно, я сам себя постоянно ловлю на этой мысли. Знаешь, как обычно бывает на премьере: «Мы, мол, одна команда, одна семья, и тому подобное». Но это действительно творчество коллективное, и никуда от этого не деться.

– Но когда я употреблял слово «они», имел в виду не только продюсера Сергея Сельянова, который присутсвует в титрах фильма.

– Разумеется. Это и Балабанов, которого в титрах нет. Никуда от этого не деться. Все мы живем в своем ограниченном мире.

– Студия СТВ существует уже около семи лет. В последние годы наиболее интересное из того, что появлялось в российском кино, было связано с этой компанией. Посмотрев «Сестер», впервые показалось, что это скорее не просто компания, а товарищество, даже братство. Это действительно так? Вы, к примеру, называете друг друга товарищами?

– Конечно. Я в это слово верю. Все это присутствует – и в отношениях, и в способах работы. Я просто других способов не знаю. Хотя знаю, конечно. На телевидение работал, здесь-там. Но это совсем другое. Словами это особо не выразишь. Это просто разлито в воздухе. Это как юмор: либо смешно, либо не смешно.

– Если уж совсем честно, то напоминаете вы скорее не товарищество, а сектантов. Даже внешне. Стоит только посмотреть на Сергея Сельянова: настоящий квакер.

– Мормон.

– Скорее, квакер. Все у него сделано обстоятельно, все он контролирует. Вот даже сейчас, когда шла фотосессия Бодрова, зашел, проверил, все ли на своих местах.

– Ну да, посмотрел – ребята работают – и дальше поехал.

– Да и Алексей Балабанов тоже довольно подозрительно выглядит. Просто видно же, что вы стоите плечом к плечу, у вас общее дело, общая идеология и, кажется, что мир вы делите четко: на «своих» и «чужих».

– Не знаю, как там у Сельянова с Балабановым, у меня определенное ощущение, что делить людей неправильно, нехорошо, да и как-то просто глупо. Неважно, на кого: своих–чужих, московских–питерских. Людей можно определять только так: близок он тебе или не близок, хочется с ним работать или нет. Да и вообще, «любить людей», конечно, формулировочка не новая, но она работает. И когда любовь к людям теряется, скучно же становится. А потерять ее очень легко, особенно когда делишь: эти понимают, эти не понимают. Так что вот так.

– Но даже если ты, к примеру, испытываешь любовь ко всему человечеству, то…

– Ну ко всему человечеству бессмысленно. К каждому в отдельности – вот это правильно. Ладно. Это нас сейчас далеко занесет, какое-то толстовство начинается.

– Весь фильм строится на песнях Цоя. Что для тебя это значит? Почему Цой?

– Просто вспомнил себя, когда мне, как и героине, было 13 лет. Тогда Цой значил, что весь мир против тебя, а ты против всего мира. Человек, слушающий Цоя, он не похож на других и во что-то верит.

– Во что?

– Я думаю, что в этом есть такой настоящий порыв к свободе внутренней. К прямой и ясной картине мира. К чистоте и стройности. Ощущение такое, что мир немножко замутнен. Как он должен быть устроен? Какой должен быть милиционер? Сегодня он берет пятьдесят рублей у нищего, всю его дневную выручку, а на следующий день отдает жизнь за дочку нового русского. Почему? Из-за упрямства ментовского или потому, что так вырулило. Какими должны быть цыгане? Они же вообще-то детей воруют? Да нет, вроде уже не воруют, а вообще воруют, и так далее. Мир замутнен, стерты его признаки, которые хочется восстановить. Особенно когда тебе тринадцать лет. Когда очень хочется увидеть мир в его чистоте. Это желание возникает у всех, но кто-то проходит мимо него, потому что думать об этом сложно и проще открыть журнал, где все написано, как все должно быть устроено, как надо себя вести, как одеваться.

– Алексей Балабанов как-то ввел такое деление в кино: есть фильмы авторские – про уродов и людей или про якутов, и есть фильмы коммерческие, рассчитанные на кассовые сборы, – про Данилу Багрова…

– Это-то легко объяснить: сегодня тебе хочется отвязаться и четыре часа ездить по ночной Москве на бешеной скорости, а завтра чай с лимоном пить. Потребности разные, но одинаково важные для человека. Сейчас хочется отвязаться, а завтра трагедию про якутскую деревню снимать.

– Если придерживаться этой классификации, «Сестры» – авторское кино или коммерческое?

– Трудно сказать. Конечно, оно получилось более зрительским, чем я себе представлял. Но это скорее недостаток, чем достоинство. С другой стороны, достоинство, потому что больше народа посмотрит. Если бы это была двадцатиминутная история, как две девочки едут в электричке, а начиналось все именно с этого. Девочка едет в электричке из подмосковного города вроде Одинцова в Москву, чтобы купить себе кеды в «Детском мире», потому что занимается спортом. И история рассказывает о ее пути туда и обратно. Если бы это был такой фильм, его бы, конечно, меньше народа посмотрело.

– Мне «Сестры» все равно показались довольно искренними.

– Надеюсь. Я все время повторяю: «Бу-бу-бу, надо верить в то, что ты делаешь. Любить то, что ты делаешь. Делать то, что ты любишь». А что? От этого никуда не денешься. Да ведь и нельзя врать, это же сразу видно. Веришь в сатану – снимай про сатану, и все у тебя наверняка получится. Веришь во что-то другое – снимай про это. Такая вот формула.

– Вполне могу допустить, что Алексей Балабанов в «Брате-2» говорил о том, во что верит. Но он-то прикрывался иронией, всеми этими «вы мне, гады, еще за Севастополь ответите», а Сергей Бодров идет с открытой грудью, как Александр Матросов.

– Все так. Может, это у меня такой придуманный способ жить. Если я живу честно, то я вроде как защищенный: и за себя отвечаю, и за то, что я делаю, и за слова свои. Поэтому-то у меня, кстати, с интервью проблемы. Потому что ничего, кроме этого, придумать не могу. Вроде понимаю, что надо фильм раскручивать, шутки заготовить, анекдоты со съемочной площадки. Ведь так мир устроен, шоу-бизнес. Студия денег заработает, Леша новый фильм снимет, может, и я сниму. Про одежду и про личную жизнь говорить мне просто скучно. А в остальном, если и было что сказать, то все это есть в фильме. Куда уж больше. На вот, смотри фильм.