Проезжая часть

6 сентября один из трех главных кинопризов в мире – «Золотой лев святого Марка» Венецианского кинофестиваля – был присужден российскому фильму «Возвращение» режиссера-дебютанта Андрея Звягинцева. В тот же день фильм дебютанта Петра Буслова завершил свой первый месяц российского проката с кассовым результатом 900 тысяч долларов. 25 сентября «Коктебель» дебютантов Алексея Попогребского и Бориса Хлебникова и «Прогулка», коллективный кинодебют молодых актеров «Мастерской Петра Фоменко», – два фильма-фаворита отечественных кинофестивалей – одновременно стартуют в Москве. Все четыре картины сняты в жанре роуд-муви, кинематографа путешествий. Кинокритик Алексей Васильев и фотограф Андраш Фекетэ голосуют на дороге нового российского кино. Стиль: Юлия Субботина и Наталья Бугрова

Возвращение
23 июля 2003 года. Из телефонного разговора вице-президента Международной ассоциации кинокритиков FIPRESCI Андрея Степановича Плахова и директора дистрибьюторской компании «Интерсинема» Раисы Клементьевны Фоминой.

– Рая, ты сошла с ума? Ты, наверное, опять что-то напутала со своим английским.

– Ничего я не напутала. У меня самый лучший английский, и там черным по белому написано: «Для дирекции Международного кинофестиваля в Венеции большая честь пригласить фильм режиссера Звягинцева «Возвращение» в конкурс шестидесятого…» и т.д.

– Рая, этого не может быть… Я, пожалуй, сяду.

6 сентября 2003 года

«Золотой лев» Венецианского кинофестиваля присуждается фильму «Возвращение» – дебюту в полнометражном кино режиссера Андрея Звягинцева. Сенсация. Венецианское золото из соотечественников ранее доставалось только Тарковскому и Михалкову. Последние несколько лет конкурсы крупных фестивалей либо игнорируют российское кино вовсе, либо приглашают фильмы уже состоявшихся авторов, не награждая их, впрочем, ничем. «Лев» приносит бывшему дворнику Звягинцеву, три года кряду коловшему лед у эстонского посольства за бесплатную комнату, 100 000 евро. Он же приносит директору REN TV Дмитрию Лесневскому, который спродюсировал «Возвращение», славу чуткого мецената. Для Лесневского это также кинодебют.

28 августа 2003 года

Мы с Андреем Звягинцевым пьем водку в «Китайском квартале». Ни о каком «Льве» Звягинцев пока не подозревает. Он рассказывает, как начинался проект «Возвращение».

– Я снял рекламу канала REN TV. Это непростая задача – реклама телеканала, которую будут крутить на том самом телеканале, который рекламируется. Дима Лесневский – человек легкий и дающий свободу. Он позвал меня. В марте 2000 года. Говорит: «Андрей – первый же вопрос – Андрей, ты кино когда-нибудь снимал?» Я понимаю, что как есть, так и надо говорить. Я говорю: «Нет. Но обязательно буду снимать этим летом». Я уже чувствовал, что я хочу, я без этого не могу, я должен двигаться в этом направлении. «А что за сценарий?» – «Сценария у меня нет. Он у меня в голове». – «Ну так перепиши его на бумагу». Я переписал. И принес. Но ничем это не закончилось. Это были новеллы, абсолютно авторские вещи. Дима тогда запускал цикл фильмов «Черная комната». Это триллеры по полчаса: два или три человека в замкнутом пространстве. Он дал мне десять сценариев. Сказал: «Выбирай». Я выбрал один. Потом снял еще пару, но пришлось сценарии очень сильно переработать. Потом Дима сказал мне, что пора снимать большое кино, и дал мне сценарий «Возвращения».

Лесневский крутил на своем REN TV «Монти Пайтона», «Маппет-шоу» и «Южный парк». Он был режиссер, который не снимал звезд ярче Ирины Понаровской. Главным его хитом был рекламный ролик кооперативных времен «Александр Македонский, конечно, великий полководец, но зачем же мебель ломать». Так вот, Лесневский дал Звягинцеву сценарий Моисеенко и Новотоцкого, товарищей, которые сочиняли сериалы «Клубничка» и «Кобра», написали рязановских «Старых кляч» и промышляли эротическими рассказами в «бросовой, хуже «СПИД-инфо», по замечанию Звягинцева, газетенке.

«Возвращение» Моисеенко и Новотоцкого – гангстерская драма о 45-летних Арчиле и Давиде, которые на балконе своего нью-йоркского дома вспоминают криминальную историю с кладом, погоней и бандитами из детства. «Возвращение» Звягинцева – роуд-муви о двух провинциальных русских мальчишках, к которым вернулся не виденный ими в сознательном возрасте отец и повез на рыбалку с влажным «тарковским» пейзажем. После первого просмотра Новотоцкий так и сказал: «Последний раз я так скучал в кино на «Сталкере».

Звягинцев, покончив с водкой, полчаса с горящими глазами нахваливает фильм Робера Брессона 1962 года «Процесс Жанны д’Арк»: «Жанна и следователь, весь фильм – на двух крупных планах, такой аскетизм!» – какие уж тут Арчилы. «Я прочел сценарий и увидел корень его! Архетип, миф – они лежали в нем!» – говорит Звягинцев о криминальном сочинении Моисеенко и Новотоцкого. А еще говорит: «Я все время говорил мальчишкам, когда сцена не получалась, ты давай играй по полной. А когда по каннской лестнице будешь идти, ты что, будешь говорить – я тогда устал, не мог больше сниматься? Нет, в Каннах этого не поймут, в Венеции этого не поймут!» Звягинцев на 38-м году жизни полагал, что венецианским «Львом», собственно, и венчаются усилия, затрачиваемые на постановку фильма. Приструнило Звягинцева лишь ознакомление со списками бывших лауреатов Венеции. «Я полез в Интернет посмотреть, кто получал «Золотого льва». Боже мой! «В прошлом году в Мариенбаде», «Расёмон», «Фейерверк»… «Ненароком, Балтазар» и «Мушетт» Брессона получали там второстепенные призы. Брессона!!! Только тогда я понял Раису Клементьевну и сказал себе: «На что ты рассчитываешь? Позвали – и то ладно».

Десять дней спустя Звягинцев окажется в одном списке с Куросавой и Рене, выше Брессона. Со 100 000 евро в кармане он сможет пуститься в кругосветку, вбить на досуге в свою голову великолепный сюжет, оформить его в сценарий, а по возвращении звякнуть кому-нибудь из самых крупных продюсеров Европы вроде Рене Кляйтмана и, небрежно помахивая «Золотым львом» в свободной руке, сообщить: «Рене, это Звягинцев. Я приехал, и у меня есть отличная история». И получить еще 500 тысяч. Сможет, но вряд ли станет. «Приговоренный к смерти бежал, или Дух дышит где хочет» называется фильм Брессона. Вот это «Дух дышит где хочет» – очень про меня, – настаивает Звягинцев. – Мне не нужны льготные условия: я сниму свое кино в любых обстоятельствах, и я буду стремиться к аскетизму. Как Брессон».

Коктебель
Пока Андрей Звягинцев твердит мне о Брессоне, в большом и прочном доме на Бережковской набережной свой 31-й день рождения отмечает Борис Хлебников. Еще один дебютант, сорежиссер и соавтор сценария – вместе с другим дебютантом, Алексеем Попогребским – фильма «Коктебель»: спецприз жюри Московского международного кинофестиваля, спецприз Phillip Morris Международного кинофестиваля в Карловых Варах. Еще один роуд-муви про отца и сына, которые движутся к водоему. Правда, не машиной и лодкой, а грузовыми поездами и попутными грузовиками, и не к озеру, а к морю. И никто не гибнет – ни в фильме, ни – сплевываю трижды – в жизни. Погибнуть в пространстве «Коктебеля» – хоть влажность «тарковского» пейзажа здесь процентов на 20 выше, чем в «Возвращении», – в принципе нельзя: аниматор Татарский сказал режиссерам, что они сняли мультфильм в технике художественного кино. Пожалуй, его отзыв – самая точная рецензия на «Коктебель».

Хлебников и Попогребский занимались сценарием «Коктебеля» пять лет. Они так увлеклись раскадровкой, что практически нарисовали весь будущий фильм заранее. Когда продюсер Роман Борисевич (Хлебников познакомился с ним, работая монтажером на студии «ТриТэ») взял в Госкино деньги на проект, режиссеры выехали на съемки со стопроцентной раскадровкой. «Мы на полном серьезе собирались следовать ей досконально и ужасно бесились, когда в кадре что-то не совпадало с нашими представлениями о нем. В первые дни съемок мы потратили уйму времени, ожидая у моря погоды: думали, если что-то будет снято не по раскадровке, выйдет компромисс». Очень умно, учитывая, что 80 процентов фильма снималось на натуре, и в нем задействованы собаки, чайка и овцы. «Потом мы поняли, что если не расслабимся, вообще ничего не снимем, – говорит теперь Хлебников. – В кино, как в боксе: рука не должна быть напряжена во время удара, иначе тебе придется выбросить ее вперед, чтобы расслабить, а это – лишнее движение».

Фестивальную судьбу картины решил кинокритик и директор пресс-службы Московского кинофестиваля Петр Шепотинник. Он много работал с Хлебниковым-монтажером на «ТриТэ». Шепотинника легко понять – Хлебников наделен редким обаянием. Он напичкан ценностями типа «выстрой дом, посади дерево», которым неукоснительно и с видимым удовольствием следует. При этом он не выглядит чурбаном или мимозой с Садового кольца, заигравшейся в народную идею. Он знает кино, но не потому что отучился на киноведческом во ВГИКе. Просто в детстве Хлебников так впечатлился сценой из «Перехода» (1979) Джека Ли Томпсона, где Малколм МакДауэлл в роли фашистского офицера, насилуя героиню, появляется в семейных трусах со свастикой, что стал завсегдатаем кинотеатров. Я, в свою очередь, пью с Хлебниковым 14 лет кряду, с Попогребским – 10. И могу сообщить, что если Попогребский еще годен раскланиваться по-английски на международных кинофестивалях, то Хлебников категорически невменяем. Типичный пример нашего среднестатистического разговора: «Борь, а сколько стоили права на использование песни Тото Кутуньо?» – «Даже не знаю. Много тысяч!» – «Боря, они стоили две тысячи», – корректирует Попогребский. «Да? Ну может быть. Но Кутуньо еще будет получать проценты от сборов». – «Сколько, Борь?» – «Ну процентов двадцать». Рассказывать им, что сейчас в России нормально запускаться с двухмиллионным бюджетом, а то и, как Федор Бондарчук с «Девятой ротой», с двух с половиной миллионным, что во Владивостоке открывают новый фестиваль с призовым фондом в 106 тысяч евро – как об стенку горохом. «Кино дорогое не потому, что в нем высокие зарплаты, а потому, что тебе нужна ручка за 3 доллара, композитору – рояль за 3 тысячи, а режиссеру – бюджет в 3 миллиона для одного и того же, чтобы высказаться». Тем временем их ждут на фестивале в Торонто, а почтеннейший критик Guardian Дерек Малколм называет их фильм самым многообещающим дебютом года.

Прогулка
Режиссер «Прогулки» Алексей Учитель не настолько новичок в кино, чтобы игнорировать денежный вопрос. В конце концов, его предыдущий фильм – «Дневник его жены» – три года назад был выдвинут на «Оскар». О той поездке в Лос-Анджелес он уже может рассказывать с улыбкой ветерана. «Продюсеры каждого фильма-номинанта должны нанимать пиар-кампанию – даже не потому, что без нее никто из академиков не узнает о просмотре; так надо по закону. Одна реклама в Screen в ходе предоскаровской гонки стоит 12 тысяч долларов. Нас приняли трое пожилых прожженных мужчин: «Да, мы посмотрели картину. Потенциал есть. Сколько денег вы планируете потратить на рекламу?» Мы назвали – и то сфантазировали – бюджет в 25 тысяч. Они засмеялись в открытую: «Даже на номинацию не надейтесь. Единственное – мы можем гарантировать, что о вас узнают, вам пожмут руки, вы познакомитесь с важными интересными людьми». За три месяца мы смогли позволить себе только одну рекламу в Screen. А каждый день в течение трех месяцев «Крадущийся тигр, невидимый дракон» имел по цветной полосе: Sony Pictures вложили в его оскаровскую кампанию 80 миллионов. Естественно, он получил приз».

«Прогулка» – еще один фильм, который хорош без скидок на прилагательное «российский». Еще один – сплошь состоящий из дебютов (в данном случае актерских: сыграла почти вся «Мастерская Петра Фоменко» плюс Евгений Гришковец; последний вошел на площадку по-деловому. «Так, по сценарию мой персонаж пьет виски – я буду Chivas Regal». И еще один роуд-муви – герои без устали топают по Петербургу. В первый раз я узнал об этой ленте год назад от режиссера Бодрова, который впоследствии возглавил жюри Московского фестиваля, оставившего «Прогулку» без регалий: «Сейчас в Петербурге идут очень интересные съемки. Учитель снимает целый фильм на улицах, по сценарию Смирновой, о бабе, которой целый день нельзя было садиться». Так оно все и оказалось.

Будущие сборы «Прогулки» – одна из интриг осеннего кинопроката. Когда Учителю нужно услышать мнение человека, чья система ценностей не переменилась со времен молодости, он набирает телефон Юрия Шевчука, с которым 15 лет назад работал на документальном фильме «Рок»: «Хотя у него понятия будут завышенные и чуть политизированные, там «честно – нечестно», он для меня – образец порядочности, и мне все время хочется, чтоб он взглянул на мою работу и сказал, что думает». Пойдет ли публика на интеллигентный, в меру изобретательный, лирический фильм о нормальной жизни молодых городских людей, которые не грабят, не убивают, не колются и не шарахаются по помойкам, а влюбляются на чистых летних улицах с ресторанами, магазинами и киноафишами и испытывают проблемы, далекие от вопросов пропитания и выживания, – ответить на это, пожалуй, бессилен даже Юрий Юлианович. Исполнители главных ролей, 25-летние закадычные дружки Баршак и Цыганов, как и положено романтичным горожанам, нимало не взволнованы: «Самое интересное, чтоб знакомые посмотрели – что они скажут?» – «А еще не говорили?» – «Говорили, что в «Пушкинском» ближе седьмого ряда лучше не садиться: очень мельтешит». Что до их приятельницы по театру, фигуристой артистки Пеговой, которую в фильме стройный Баршак таскает в трехминутных планах, та и вовсе не будет дожидаться премьеры: усвистела на море – играть портовую девицу в следующем фильме.

Фильм приглашен на 16 международных кинофестивалей, но среди них нет первостепенных. «Прогулка» – типичный продукт, рассчитанный на внутреннее потребление; но такова вся классика советского кино вплоть до «Бриллиантовой руки». Сценаристка Дуня Смирнова вообще скептически смотрит на перспективы зарубежного проката наших картин: «Ты давно видел карту мира? Вот очень большая страна Германия, очень, самая большая в Европе. А рядом – вот это вот, красное, безразмерное. Представляешь, как им страшно? Кто-то сказал, что Россия – вымещенное подсознание Европы. Геополитические страхи – это и есть подсознание. Ты думаешь, эта Европа, где все расчерчено по квадратам, готова впустить свое подсознание? Если они и готовы смотреть фильмы про Россию, то про знакомую им из газет. А в газетах что пишут? Бандиты и нищета. Другую Россию они видеть сейчас не хотят, они боятся, что она начнет навязывать им свои правила. И на фестивалях побеждают те фильмы, где показывают кучу дерьма, а в ней – достоевскую жемчужину. И если б сейчас Кустурица снял фильм, где никто не проваливается в очко, не бегают по дому гуси, куры и так далее, он бы никакого проката и призов на Западе не получил». Учитель бодрится: «Мы можем рассчитывать на западный рынок, стоит только вступить в Euromage. Это дистрибьюторская контора, которая выделяет очень приличные деньги на производство, прокат и рекламу, но есть одно условие: в проекте должны участвовать как минимум 3 страны. Можно создавать актерский ансамбль из наших и, например, английских актеров. Тогда если даже в Каннах кино и не покажут, на кинорынке обязательно человек десять подойдут: «Ах, у вас там снимается Рэйф Файнс? Давайте, я возьму». Учитель давно одержим довольно романтической идеей: снять большую мелодраму со щедрой фактурой, где действие будет разворачиваться в мурманском публичном доме времен Великой Отечественной. В главной же роли он видит Николь Кидман. Во время своего оскаровского визита в Лос-Анджелесе он даже вел переговоры с американцами на этот счет. Те заинтересовались, сулили 60 миллионов бюджета как минимум, но тем дело и ограничилось. Дальнейших звонков и предложений не последовало: русский режиссер – не окупится. «Теперь я думаю об этой девочке из фильмов Озона, Людивин Санье, – продолжает грезить Учитель. – Но для этого нужно членство в Euromage. А если российское кино будет вариться в собственном соку, будет беда. Пока не появится еще хотя бы 500 независимых кинотеатров вроде «Ролана», мы не выйдем на порог окупаемости».

В кинотеатре «Ролан» меня заверили, что года через три – максимум пять лет – выйдем. Если будем делать такое кино, как «Бумер».

Бумер
Сценарий лучшего российского гангстерского фильма был готов в январе 2001-го. Его автор Петр Буслов учился во ВГИКе на режиссерском у Абдрашитова. Продюсер Сергей Члиянц прочесывал факультет на предмет талантов. Увидел Буслова в главной роли черно-белого ностальгического наркороманса «Одиссея 1989 года» и забил с ним стрелу. Сценарий был у Буслова на руках. Четверо бандитов мчат из Москвы на угнанном BMW и километр за километром теряют деньги, связи, машину, одежду, любовь и жизнь. Члиянц сказал: «Да, да, хорошо, денег нет, подожди» – и улетел на «Кинотавр». Распаленный Буслов пошел к продюсеру Сельянову («Брат»), тот сказал: «Сценарий клевый, лучший за последние несколько лет, но у нас на этот год бюджет расписан, в следующем приходи». Тогда Буслов принялся мучить Члиянца – тот денег дал, но столько, что директор картины, студент экономического Тимофей Носик, ругался с Бусловым каждый день: «Не бывает таких денег, какие назначил Члиянц, не снять кино». Оператором взяли тоже студента, француза Даню Гуревича. В августе начали съемки. Учились снимать на месте в полевых условиях. Потратили 20 км пленки; соотношение к полезному материалу 1:7. Снятое на копейки показывали Сельянову, тестировали, что ли. Сельянов в ответ совал Буслову фрагменты из еще снимавшегося «Антикиллера». «Вот так у тебя будет?» – «Да, нет, не так», – снисходительно усмехался Буслов, который как считал наше бандитско-милицейское кино «фальшивым, картонным», так и считает. Буслов показывал материал Абдрашитову: отчитывался за пропущенные лекции. Абдрашитов пообещал, что впредь не допустит, чтоб кто-нибудь из его учеников такие фильмы снимал. Потом Сельянов и сам подключился к процессу. Буслов вовсю учил актеров бандитскому этикету: «Пацаны – это те, с кем гуляешь, а незнакомые пацаны – это парни. На терках надо быть вежливым, нельзя повышать голос. При встрече с парнями надо здороваться за руку». В час ночи, после спектаклей, актеров собирал по московским театрам автобус и отвозил под Коломну, в неотапливаемый сарай – на съемки. Стояло минус тридцать. Сперва приносили обеды, потом перестали: час времени тратить на еду некогда. Потом пропал горячий чай, и актеры включали телевизор, чтобы в сарае выделялось хоть какое-то тепло. Утром часам к одиннадцати разъезжались по театрам на репетиции. Вконец измученные мужики играли вконец измученных мужиков. Трехчасовой фильм показали Сельянову. Сельянов сказал, что три часа – это непрокатный вариант. Сейчас уже, наверное, есть желающие непрокатный вариант купить и посмотреть: оставшиеся полтора часа за месяц проката собрали 900 тысяч долларов, люди в залах переговариваются с экраном, как мальчишки на «Чапаеве», артиста Вдовиченкова соседи по вагону-ресторану просят передать привет московским пацанам. Буслова приглашают в телерекламу, где все давно поделено между пятью режиссерами; он уходит из дорогого проекта морского мистического триллера и запускается с таким же, как «Бумер», горьким фильмом о терроризме, в котором мишенями критики должны стать государство и система.

Фильм окупился без сопродукции, хорош и без фестивальной визы. Его сделал человек, который добивается стопроцентной достоверности в изображении России и русских, но при этом стоит в стороне от российского кинематографа. Я бы искал его корни скорее в элегантных и честных экзистенциальных гангстерских драмах Жан-Пьера Мельвиля, хотя, может быть, он их и не смотрел. За два часа беседы он не упомянул ни одного режиссера, ни одного чужого фильма. Сам по себе. Как и положено всем настоящим Мельвилям, Брессонам, Куросавам, Кустурицам, Тарковским и Виго этой планеты.