НВП

 6 мая выходит фильм Николая Лебедева «Звезда» производства киностудии «Мосфильм»

Режиссер Николай Лебедев дебютировал в 1997 году мистическим триллером «Змеиный источник». Современную российскую глубинку он тогда населил ведьмами и упырями. С неподдельным ужасом нашептал с экрана пионерлагерскую страшилку о покойницах. Кинокритики поставили Лебедеву в заслугу доскональное знание приемов Альфреда Хичкока. Никита Михалков предал триллер анафеме, пообещав, что в российском кино больше такого не повторится. Пять лет спустя Лебедев, хозяин пегих кокер-спаниелей с кличками Спилберг и Мэрилин, ставит на «Мосфильме», выпускающем сейчас по одному фильму в год, военно-патриотический фильм «Звезда». Автор идеи «Звезды» и генеральный продюсер – Карен Шахназаров. Горячий поклонник «Звезды» – Станислав Говорухин. Один из первых зрителей «Звезды» – Владимир Путин. Один из первых кинокритиков, плакавших на просмотре «Звезды», – Алексей Васильев. Фотография Сергея Дандуряна.

– До «Звезды» вас знали как автора низкобюджетного извращенского триллера. Как вы чувствовали себя на проекте государственного значения?

– А c чего вы взяли, что я снимал проект государственного значения? Я просто кино снимал.

– Не каждый фильм возят в Кремль и показывают президенту.

– Я не вижу ничего необычного в том, что президент смотрит фильмы. Я знаю, например, что Рейган плакал на просмотре «Инопланетянина»… А по поводу государственного режиссера… Вы же не станете осуждать Микеланджело за то, что он работал не в пещере, а служил при дворе?

– Я не стану. Мне ваша картина чрезвычайно понравилась. А что общественность? Уже осуждает?

– Раньше кричали: «Покажите нам нормальные человеческие отношения, покажите светлое кино о наших людях, которых мы любим, о наших предках». Мы рассказали историю о простых и очень хороших ребятах, которых я лично очень люблю. Теперь я читаю в газетах, что это конъюнктура, – почему же сегодня, когда мы знаем о Смерше, о предательствах в армии, показывают такие простые отношения? Где грязь военных действий? Что бы сказал об этом Астафьев? Кстати, Астафьев говорил, что о войне написаны тонны лжи, и есть только 4-5 книг, которые можно читать без стыда, и на первом месте он назвал «Звезду» Казакевича. Она была написана сразу после войны, в январе 46-го, и получилась искренняя и нефальшивая. Казакевич, сам фронтовой разведчик, ни с кем не заигрывал, просто описал людей, с которыми служил.

– Чья была идея проекта?

– Карена Шахназарова. Он очень бережно относится к теме войны, его отец – фронтовик, и я понимаю, что ему хотелось сделать картину, в которой были бы расставлены новые акценты, непохожие на те, что приняты в последние годы. Новые и, на мой взгляд, справедливые. Я не могу говорить от имени Шахназарова, но мне он сказал, что как продюсер хотел бы получить патриотический фильм о войне. А я как режиссер такой фильм хотел снять.

– Приятно видеть, когда перед вашим фильмом на заставке выезжают мосфильмовские рабочий и колхозница, как перед настоящим кино?

– Приятно. Но еще очень важно, что едет в остальной части фильма. Тут надо соответствовать заставке.

– В 1994-м по «Мосфильму» гуляли бродячие собаки, и какой-то англичанин использовал его как декорацию для фильма ужасов. Как выглядит «Мосфильм»-2002?

– Там сейчас кинофабрика, а не заброшенное предприятие. Новое оборудование, прекрасный звукоцех, колоссальные ресурсы профессионалов с колоссальным опытом. Режиссеру, впервые приходящему на «Мосфильм», очень непросто: его будут сравнивать с Бондарчуком, с Чухраем, с другими величинами подобного масштаба. Спасибо, что с Эйзенштейном не сравнивали. «Мосфильм» сейчас – это огромные возможности и, если правильно ими распоряжаться в режиссерском кресле, это будет результат совершенно иного качества, чем на низкобюджетных производствах.

– Ваших собак зовут Мэрилин и Спилберг, в «Звезде» вы используете прямую цитату из «Психоза». Это синефильство – с детства?

– В детстве я редко ходил в кино. Мне не то чтобы запрещали, но родители не поддерживали эту мою любовь.

– Почему?

– Отец – бывший военный. Он хотел, чтобы и я стал военным, говорил, что кино – это несерьезно. Я хорошо помню, что если по телевизору показывали фильм, который был мне интересен, обязательно находился повод, чтобы увести меня гулять в лес.

– Как вы тогда определяли, какой фильм может быть вам интересен?

– По названию. Так, я не смог посмотреть «Снежную королеву» и «Вия», увидел их намного позже. Но какие-то вещи одобрялись: старые сказки, которые отец сам видел в детстве, например, «Василиса Прекрасная» Роу.

– А «Кощей Бессмертный»?

– Я вообще очень люблю Роу. Недавно пересмотрел его и понял, что это действительно великий режиссер. Не ремесленник, который умел и знал, как правильно склеить пленку, а режиссер, владевший магией воздействия на зрителя. Его картины, которым уже 50-60 лет, живы и абсолютно современно смотрятся: с великолепными комбинированными съемками, визуальными находками.

– Какое впечатление оказалось решающим, чтобы пойти работать в кино?

– Уже и не помню. Но точно помню, что лет с пяти я мечтал работать в кино. И именно режиссером.

– Так рано?

– Да. Я еще не умел писать, но уже рисовал какие-то сценарии – раскадровки, как я сейчас понимаю. А писать я никогда не любил. В детстве я был ленив, поэтому когда я делал сценарии в первом-втором классе, я выбирал для экранизации самые короткие рассказы. Например, «Сказку про Лису и Журавля», помните такую?

– Это должен был быть художественный фильм?

– Не знаю. Помню только, что там должно было быть 4 кадра, шедевр лаконизма. И первый кадр был записан следующим образом: «№1 – общий план: подружились Лиса с Журавлем». Всё.

– А где вы получали кинообразование?

– Ну… у меня буйная биография. Я поступал во ВГИК на режиссуру сразу после школы. Это было в 1983 году. Прошел все письменные экзамены. А как только случилось собеседование, меня тут же завалили, потому что мне было 16 лет и вид у меня был совершенно не режиссерский. Я помню такой строгий взгляд Марлена Мартыновича Хуциева. Я до сих пор испытываю трепет, когда вижу его, и благодарность за то, что он тогда не взял меня. Не знаю, как сложилась бы моя судьба, если б я тогда поступил. А так я закончил журфак МГУ и работал по профессии. Многие сюжеты я почерпнул из журналистской практики. «Змеиный источник» – это несколько реально происходивших историй, сложенных воедино. Когда я заканчивал журналистский, я уже учился во ВГИКе, на сценарно-киноведческом.

– Кто был мастером?

– Владимир Утилов.

– Говорят, у него половина лекций посвящена творчеству Вивьен Ли?

– Я люблю увлекающихся людей, и мне как раз очень импонировала его любовь к Вивьен Ли. Я не видел ее картин до ВГИКа и хорошо помню, как Утилов показывал нам «Трамвай «Желание».

Я вообще практически не видел западного кино до середины 90-х, пока в моей жизни не появилось видео.

– То есть, вся эта любовь строилась только на советском кино?

– Да. Западное мне особенно не разрешали смотреть. Поэтому учился я, например, на «Экипаже» Митты, где яркий, захватывающий монтаж, где было зрелище. Американское кино, которое шло в советском прокате, было каким-то невнятным, выбирали самые посредственные картины…

– Не согласен. В моем детстве были и ураганы, и мурены-людоеды, и киты-убийцы…

– Вы «Орку» имеете в виду?

– У нас он назывался «Смерть среди айсбергов».

– Я только недавно получил этот фильм на кассете и пока не досмотрел – он мне показался скучным. Как-то так получилось, что я больше читал об этом фильме, как и обо всех остальных американских фильмах. О Хичкоке, о Спилберге я впервые узнал из книг, которые издавались у нас в 70-х. Их тогда ругали, но достаточно подробно описывали. В моем воображении вставали собственные «Челюсти», собственное «Головокружение». Я был не «насмотренный», а «начитанный» зритель.

– То, что музыку к «Звезде» вы пригласили писать Алексея Рыбникова, это тоже как-то связано с детскими впечатлениями?

– Я мечтал с ним работать с восьми лет, с тех пор как посмотрел «Приключения Буратино». А после «Красной Шапочки» я совсем помешался и написал сценарий – «Волшебник Изумрудного города», для которого сам сочинил тексты песен на музыку Рыбникова.

К идее писать для «Звезды» он поначалу отнесся не особо… Он пришел посмотреть фильм, у которого еще не было музыкального сопровождения, в монтажную вместе с супругой. Задал единственный вопрос: «А сколько в фильме частей, девять?» – «Нет, десять». Рыбников тяжело вздохнул. Но когда зажегся свет, у него были совершенно другие глаза, у него на лице такое вдохновение было написано!.. Монтажеры говорили мне: «Что вы сделали с композитором, он сам не свой!» Пока не было музыки, мы снимали картину, особенно эмоциональные эпизоды, под любимую мою музыку Джона Уильямса из «Списка Шиндлера». Когда я ехал к Рыбникову слушать его партитуру, я боялся, что восприятие у меня уже замыленное, что я всегда буду слышать музыку из «Шиндлера». Но когда прозвучали первые аккорды Рыбникова, я помню, что на лице у меня возникла идиотская счастливая улыбка: я понял, что услышал музыку «Звезды».

– Собираетесь работать с ним дальше?

– Договорился на будущей неделе встретиться, мне безумно хотелось бы сделать с ним новый фильм. Рыбников мыслит масштабно, у него есть человек, есть эмоции и есть эпоха. Если мы найдем какой-то сюжет, который нас обоих бы взволновал, я был бы безумно счастлив сделать с ним мюзикл.

– Мюзикл? Но это же безумно дорого!

– Да, дорого. Я сначала хочу найти историю, а деньги найдутся. Нужно посадить семя, поливать его – и все будет.

– А более осязаемых проектов нет?

– Не знаю, секрет это или нет, но я сейчас занимаюсь проектом с Сергеем Ливневым, это будет мистический триллер, и главную роль сыграет Ким Бэсингер.

– Когда вышел «Змеиный источник», он очень расстроил Никиту Михалкова. Говорили, он в сердцах обещал лично, что такого в русском кино больше не произойдет. Как вы отнеслись к его реакции?

– А вы бы на моем месте как отнеслись?.. Меня это не обрадовало. А после «Звезды» журналист задает вопрос: «Правда ли, что вас готовят на роль всесоюзного заместителя Никиты Михалкова?» Я очень смеялся, думаю, Никита Сергеевич тоже повеселился бы, услышав, что меня прочат в его замы.

– «Звезда», возможно, изменила его отношение к вам.

– Я не думаю о том, изменилось ли его отношение. Меня волнует всерьез выход вот этого моего фильма 6 мая. Может, это прозвучит банально, но я действительно снимаю кино для зрителей. Мне не важно, попадет ли фильм на фестиваль, и что он там получит, и что я получу от критиков. То есть, конечно, по-человечески меня это волнует, и бывает больно, но все меркнет перед залом. Когда я вижу рождение эмоции в зале, для меня это самый дорогой подарок. Я знаю, что на предварительных просмотрах «Звезды» эмоции рождались и взрослые, солидные и скептические люди выходили не такими, какими входили. Больше всего я был тронут, когда после одного из просмотров мне попался молодой парень, который кричал: «Я горд, что живу в этой стране».

– Что ж удивляться, в фильме это чувство передано сполна.

– Но оно должно передаваться дальше. Пустым залам чувства не нужны.