Стреляйте в пианиста

«Мое сердце биться перестало» Жака Одиара

«Мое сердце биться перестало» — ремейк «Пальцев» (1978) Джеймса Тобака, этапного фильма нью-йоркской школы 70-х. Роль молодого негодяя, разрывающегося между фортепиано и бейсбольной битой, сыграл Ромен Дюри (в оригинале — Харви Кейтел), соавтором сценария был Тонино Бенаквиста, а поставил все это Жак Одиар («Читай по губам»). «Сердце» получило 8 премий «Сезар» — это официально лучший французский фильм года.

— Можно сказать, что ваш фильм — это такой оммаж американскому кинематографу 70-х?

— Оммаж? Да они вряд ли нуждаются в наших оммажах… Знаете, была такая отличная фраза: «Мы смотрим фильмы, а фильмы смотрят нас». И вопрос в том, какие фильмы нас посмотрели. Конечно, 70-е — годы моего синефильского воспитания. Это Тобак. Хотя он сам был совсем мальчишкой, Тобак! Это Скорсезе, Рафелсон. Это все немецкое кино, итальянское, чешское. Русское, кстати. Экспериментальное кино — Майкл Сноу, Кеннет Энгер…

— А как же нуары? Вы наверняка любите нуары.

— Конечно, конечно. Фильм Тобака — это такой нервный нуар. И я оглядывался на этот жанр, но скорее в полемическом смысле. Когда мы обсуждали с художником костюмы героев, я приносил ему фотографии Уго Тоньяцци и Нино Манфреди.

— Ну в фильме Дюри так довольно по-американски выглядит.

— Нет, он выглядит как мод. Брюки, рубашки, сапоги, сигареты. Лондон, 1964-й.

— А отец похож на Брандо в «Последнем танго».

— Да, именно так. Отчасти на Брандо, отчасти на… Черт, у меня дырявая память, я постоянно забываю, как зовут этого актера. Ну, в общем, это отец в «Мошенниках» Феллини.

— Нильс Ареструп, который играет отца, — он датчанин?

— Он родился в Кретеe! Наверное, у него датские корни… Сейчас позвоним ему. Но в любом случае, хотя у него такая нордическая внешность, он с французской рабочей окраины. Его карьера в кино складывалась… Как бы так сказать… Хаотически. Вообще-то у него ужасная репутация. Как бы выразиться… Он очень суров, одним словом.

— Не могу, простите, не спросить про ваши отношения с собственным отцом. (Мишель Одиар — знаменитый французский сценарист. — Прим. ред.)

— Я работал с ним — хотя и недолго, поскольку он умер. Я написал с ним один или два фильма, и он, по-моему, был отличным сценаристом. Хотя его режиссерские работы мне не нравились.

— Ну он, наверное, вам советы какие-то давал.

— Боюсь, это был не совсем тот жанр. Он скорее толкнул бы меня в воду, чем стал учить плавать.

— Он вас осуждал?

— Нет-нет! Когда я пошел в университет, он нашел это прекрасным, когда я ушел, он нашел это чудесным, когда я стал учиться монтажу, он нашел это великолепным, и когда я начал писать, он сказал — замечательно (смеется). Легко с таким отцом!

— Ваши злодеи не гангстеры, а почти законопослушные граждане, агенты по недвижимости…

— Гангстеры — такое удобное выдуманное пространство, где не нужно заботиться о правдоподобии. Это как-то убого. Мне хотелось рассказать о людях, которые отдают себе отчет в том, что делают, но не до конца. Они подонки, вот. Маленькие подонки. У Тобака была другая ситуация, он снимал про итало-американское комьюнити, там дикари, настоящие животные! Но мне это не очень интересно.

— Грех, искупление и т.п. — как раз очень итало-американские темы, ваш фильм ведь об этом?

— Изменение — да, искупление — я не уверен, там нет искупления. Конечно, в конце персонаж должен быть немного умнее, чем в начале. Но для меня важно, что герой потерпит неудачу: в противном случае это будет сказка, в которую не веришь ни секунды. Понимаете, если бы он остановился и прикинул свои шансы, он бы осознал всю абсурдность ситуации. Тридцатилетний парень, который двадцать лет не занимался фортепиано по двенадцать часов в день, — да у него нет даже намека на шанс! И он это понимает, и поэтому он не останавливается и не задумывается. Ведь герой — это тот, кто ставит перед собой заведомо невыполнимую задачу.

— Дюри играет на прослушивании Баха, как и Кейтел.

— С токкатой важный момент. Если бы он играл какую-нибудь романтическую пьесу, Шопена там, потерялся бы смысл сцены. Бах — музыка, в которой исполнитель по-настоящему виден. В том, как Дюри играет, нет сердца, нет души. Эта токката — произведение почти теоретическое, как и «Хорошо темперированный клавир», и фуги Баха. Ноты бросают музыканту вызов, это чистый вопрос техники.

— Венсана Касселя вы не видели в главной роли?

— Забавно, что вы спросили, потому что я действительно о нем думал в какой-то момент. Но это был бы другой фильм, более брутальный.

— А почему вы поменяли отличное название?

— По-французски «Пальцы» — это какая-то неприличность получится. «Мое сердце биться перестало» — слова из песни Жака Дютронка, это, к сожалению, не читается на других языках. Песня называется «La fille du PПre NoСl», «Дочка Деда Мороза» (поет). Она тоже про то, что все мужики сволочи.