«Мне очень помогло то, что я стала блондинкой» Ольга Дыховичная о фестивале 2morrow, китайском воровстве и русской цензуре

— Почему вы решили отказаться от единого куратора, идеолога, который определяет основной вектор развития фестиваля? 

— Сейчас так быстро меняется время и люди так быстро считывают информацию, что одного эксперта часто просто не достаточно. Если вы выстраиваете иерархическую модель, очень велика вероятность, что через два-три года ваш фестиваль станет очень предсказуемым. А нам хотелось быть очень разными, стать площадкой для разных мнений и разных жанров. Вот, например, сейчас есть уже сложившиеся программы: программа документального кино, «Офсайд», где собрано кино из регионов, программа Кирилла Адибекова, соединяющая режиссеров из разных географий и разных времен. 

— В этом году основной конкурс собирал программный директор фестиваля «Сандэнс» Тревор Грот, вы как с ним договорились? 

— Мы с ним не были знакомы, и никаких его специальных контактов у нас не было. На сайте «Сандэнса» есть рабочая почта Тревора. И мы просто написали ему письмо, рассказали о себе, о тех задачах, которые мы хотели вместе с ним решить, и он тут же откликнулся. Это же на самом деле черта современного мира: коммуникация стала гораздо более простой, чем нам кажется, сидя в России. Когда мы Тревору прислали описание программы фестиваля, первое, что он спросил, — будут ли в программе «Офсайд» английские субтитры, и, когда узнал, что будут, сказал, что собирается посещать эту программу как зритель. Если в Европе к нам взгляд довольно внимательный — на всех крупных европейских фестивалях почти всегда есть хотя бы один русский фильм, — то в Америке про российское кино вообще ничего не знают. И я думаю, что если хотя бы у какого-то режиссера программы «Офсайд» сложится дальнейшая судьба, то фестиваль уже существует не зря. 

— Программа «Офсайд» — это и правда очень важная история. Я чуть больше года назад была в Якутии, писала о том, что там буквально в каждой деревне снимают кино. И меня тогда поразило, что они скорее готовы поверить в то, что их позовут на фестиваль в Гонконге, чем в то, что ими заинтересуются в Москве. 

— Стыдно признаться, но мы действительно лучше осведомлены о кинопроцессе в Париже, чем в собственной стране. И ориентируемся на Европу как на знак качества. А все, что за спиной, мы снобски не замечаем. Чем связаны между собой работы программы «Офсайд»? Невероятной волей преодолеть географию, в которую их загнала Москва. 

— В этих фильмах при всех очевидных плюсах все-таки очень много любительского. Как вам кажется, если режиссерам дать больше возможностей, это кино выйдет за рамки регионального аттракциона? 

— Я убеждена, что да. Хотя когда я говорила об этом с одним большим продюсером, он как раз сказал, что эти фильмы недотягивают до того уровня мастерства, чтобы он на это обратил внимание. Я-то как раз думаю, что мы должны всячески способствовать тому, чтобы появлялось как можно больше высказываний молодых авторов. Когда их станет не пять, а сто пятьдесят, количество неизбежно перейдет в качество. 

— Другая важная задача, которая стоит перед любым независимым фестивалем, — показать молодым режиссерам, что кино не обязательно должно стоить сотни тысяч долларов. Его можно — да и, наверное, поначалу нужно — делать самому за копейки и почти на коленке.  

— Меня возмущает, когда человек, не снявший еще даже хорошей короткометражки, уже чего-то требует. Причем тут есть тонкий момент: с одной стороны, он требует денег, что уже наглость, с другой — требует большого дядю, который скажет ему, хорошо он все сделал или нет. Таким образом он снимает с себя часть ответственности. На самом деле независимые режиссеры часто гораздо более зрелые, чем те, которые стартовали при студиях. Потому что ты сам для себя и цензор, и человек, который ставит финальную точку. А вот этого молодые режиссеры всегда стремятся избежать. Меня вот удивляет, что в российское кино вообще никто не приходит из смежных профессий. А это ненормально. Кино сейчас стало настолько простым способом высказывания — это даже не скрипка, и если у тебя есть хорошая история, почему ее не рассказать? У нас в рамках фестиваля есть кинокампус Partizan, и Ангелина (Ангелина Никонова, продюсер фестиваля, директор кинокампуса, где проводятся мастер-классы кинематографистов. — Прим. ред.) так и сформулировала его: суть отсутствие бюджета должно обернуться творческой свободой. И кампус дает инструментарий реализовать задуманное.

— Почему каждый раз так сложно найти денег на фестиваль? 

— Мне всегда кажется: в следующем году будет легче. А при этом проходит год, и ты думаешь: «Ого, а в прошлом-то, оказывается, было еще ничего». Не знаю, может быть, мы слишком много говорим о том, что мы научились снимать кино без денег. 

— А вы не думаете, что это может быть связано с тем, например, что вы на митинги активно ходили? И рассказывали об этом. Такие вещи могут влиять?

— Конечно, тебе сложнее получить деньги, если ты не дуешь в унисон официальной песне. Особенно когда вокруг все рассматривается через призму: православие, семейственность, традиционные ценности. Очень многие оказываются вне этой парадигмы. Хотя я, например, патриот своей страны. Я считаю, что даже самые неприятные черты, которые я вижу вокруг, есть и во мне самой. И я думаю, что тоталитарное мышление присутствует в каждом из нас. Посмотрите на наших самых либеральных режиссеров, даже они и близко не подошли к разговору о некоторых сторонах человеческой природы. И вовсе не потому, что Министерство культуры издало список запретных тем. или о жизни пожилых людей, которые живут, а не исполняют роли «бабушек и дедушек». Таких закрытых тем десятки. Ну, это же странно? При том, что даже если разговоры в поезде послушать, станет понятно, что все это в жизни есть. Речь именно о внутренней цензуре, которая в нас сидит. 

— А с этим имеет смысл бороться, если это почти национальная черта? 

— Нужно. Только я не верю в хирургические методы в России. Мне кажется, что можно отрезать что-то еще более важное. В России работает метод китайского воровства: если будешь таскать по зернышку, в течение нескольких лет мешок перетащишь. Чуковский сказал: «В России нужно жить долго». Поэтому если ты и правда хочешь каких-то перемен, нужно каждый день делать скучную, но последовательную работу. 

— Кино «Портрет в сумерках», которое вы сделали с Ангелиной Никоновой, рассказывает про систематическое унижение женщины в России. Вы это на себе ощущаете? Мешает вам фестивалем руководить то, что вы женщина? 

— Знаете, в России страшнее всего превратиться в такое чудовище женского пола. Конечно, это не единственный путь, но почему-то часто этим заканчивается. Я скорее понимаю, с чем я имею дело. Странно ехать на Северный полюс и брать с собой летнюю одежду. Ну, если ты не дурак. Хотя это как раз в России вполне себе позиция — по-клоунски отрицать контекст, быть юродивым, которому много чего позволено. Я так не умею. Я не рассчитываю, что мне здесь будет легко. Здесь Северный полюс. Мне, кстати, очень помогло то, что я стала блондинкой. Я и подумать не могла, что ко мне станут серьезнее относиться, главное перестать ждать, что тебя вот прямо сейчас назовут «самой умной женщиной России». Мне важен результат, а не процесс — «Эй, посмотрите, как гордо я иду по дороге». Важно дойти до пункта «Б», потому что если ты дошел, ты выиграл. 

— Вы видите этот фестиваль в долгосрочной перспективе? 

— Мне бы очень хотелось, потому что этим очень интересно заниматься. Когда мы ездили по миру со своим фильмом, меня поразил  Софийский кинофестиваль, потому что он ставит перед собой совершенно определенную задачу — интегрировать Балканское кино в европейский контекст. Он налаживает диалог между европейскими дистрибьюторами и режиссерами, продвигает какие-то сложные проекты — когда болгарский режиссер снимает в Германии на деньги Японии. То есть, авторы фестиваля четко поняли свое предназначение.

— А у вас что за предназначение? 

— Мы в этом году в этом году с Ангелиной сделали еще одно партизанское кино, называется «Welkome home». Часть снималась в Москве, часть — в Нью-Йорке. И мы поняли, что можно собрать профессиональную американскую группу, и это будет стоит небольших денег. Мы хотим создали кинокомпанию «2morrow films», которая будет финансировать независимое кино. И уже есть первый проект Турбо режиссера Анны Ефремовой.  У нас уже даже есть люди, готовые вложить какие-то деньги, но пока что-то не очень много режиссеров, которые готовы так снимать кино. Так что, наверное, наша миссия в том, чтобы донести до молодых кинематографистов, что заходить в профессию нужно не через парадную дверь. Через окна, через щели, можно даже выломать часть стены. Через парадную — очень длинная очередь. Главное, чтобы человек был готов вкалывать. Потому что не будет у тебя такого худрука, который тебя будет подталкивать мягкой лапкой. Все придется делать собственной волей. 

Фестиваль «2morrow/Завтра» идет в ЦДХ с 1 по 6 октября, точное расписание показов смотрите здесь