«Как рождаются песни? Из пены морской… Ходишь — думаешь. Сядешь — напишешь. Покажешь Славе. Тот возьмет гитару… Напишет — не напишет, гадаешь. Скорее, не напишет…»

Зимой 1984-го двадцатипятилетний поэт Илья Кормильцев писал тексты песен по ночам в подъезде. Он выходил туда, потому что ему запрещали курить дома, и работал над двумя стихотворениями. Первое называлось «Метод Станиславского», и о нем сегодня неизвестно ничего; «Слава» Бутусов не «не написал», а просто потерял текст. Второе начиналось со слов «круговая порука мажет, как копоть» — и через два года стало песней, а через шесть лет дало название первому кормильцевскому сборнику стихотворений. Леонид Порохня, гораздо позже рассказавший об этом в истории Nautilus Pompilius, по поводу обоих текстов не без оснований сообщил тогда Кормильцеву: «Илья, тебя посадят».

Ни Илью, ни Славу, ни иных причастных к альбому «Разлука», где «Скованные одной цепью» идут последней песней, к счастью, не посадили. По рассказам Бутусова, во время литования проблемной была только строчка «за красным восходом коричневый закат». «Это вы про то, что после коммунизма следует фашизм?» — уточнил цензор; авторы пошли на компромисс и раскрасили закат в поэтично розовый. Через два дня после премьеры «Разлуки» глава Свердловского рок-клуба Николай Грахов заявил, что «Скованных» все-таки нельзя, — могут быть проблемы с КГБ. Дальше мнения расходятся — то ли альбом в цензурированной версии издавался на Урале, а в Москву и Ленинград попал без изменений, то ли неизвестный свердловчанин переписывал и распространял его со «Скованными», не подозревая о запрете. Тех, кто пришел бы за ним, опять же, к счастью, не нашлось, — говорят, последний трек «Разлуки» понравился в СССР далеко не только одним рокерам.

Несмотря на это руководство обиделось на строчку «ради бройлерных куриц» и запретило петь ее вживую — на некоторых концертных записях до 1987-го после «здесь сброшены орлы» следует молчание. Но когда в 1988 году колокола «Скованных» звонили первой песней на «Князе тишины», Бутусову уже можно было открыто рассказывать про цепь. Он говорил о «братстве поневоле» и уточнял, что звенья необязательно «с негативным зарядом», — тут скорее «вопрос об отношении между двумя поколениями»; это как «точка в подведении итогов», перечисление ошибок, которые «надо исправлять». Песня тоже зазвучала пышнее и убедительнее: все-таки «Разлука» — обаятельно непрофессиональная запись из подвала свердловского архитектурного, а «Князь тишины» — серьезный столичный опыт. Тут и издевательские бенды в гитарной партии, и более явное подражание советской торжественности в проигрыше, и надсадный голос, и сильнее гремящие синтезаторные цепи.

Кормильцев в своем последнем интервью говорил, что «С. о. ц.» — о сгнившей псевдокоммунистической системе, на деле уже живущей капиталистическими ценностями. Бутусов — о том, что песня попала «в струю недоразвитого социализма» и в то же время, как было понятно еще в 1990-х, говорит о недостатках более-менее любого типа общества. С одной стороны, правы, конечно, оба, и красные флаги, которыми однажды размахивали на концерте фанаты «Наутилуса» во время «Скованных», в любом случае выглядят неадекватно. С другой — многие из них любили стоять под «Скованных» в обнимку и однажды совместно гремели невесть как протащенными цепями.

При всей обличительной точности некоторых протестных песен и элементарном зачастую контексте лучшие из них получаются про что-то гораздо большее, чем недовольство системой. Так же и со «Скованными». Первый напишет, второй возьмет гитару, и даже если из этого много раз ничего не выйдет, есть такие цепи, которые никогда не разомкнутся.

9 кавер-версий «Скованных одной цепью»

1. Евгения Брик

Что выдает дрожащий кадык героя — гнев по отношению к однопартийцам или элементарный страх? Как бы то ни было, скрыться от глухого скандирования здесь не удается никому. Впрочем, этого и не требуется, поскольку травестированная кавер-версия «Скованных», в которой не партию обвиняют, а партия обвиняет, — чуть ли не лучшее, что есть в неоднозначном фильме «Стиляги». Понравилась она даже фигуристам Чернышеву и Алферовой, которые придумали под нее номер.

2. «Машина времени»

Неожиданная, мягко говоря, версия — и лучшая: нечасто слышишь дьявольский полушепот в исполнении Макаревича, а также свободолюбивые духовые и троекратную смену темы.

3. «Ю-Питер»

Суровые-пресуровые гитарные аранжировки в современном прочтении автора в компании Юрия Каспаряна.

4. «Климбатика»

«Климбатика» — это пять юных оренбуржцев: Ягуар, Крипер, Люцифер де Воланд, Демон и Завулон. Они поют очень трагичную поп-версию «Скованных» с хоровым решением и довольно удачно изображают изнеможение оригинала; раскуйте же нас поскорее, цепи кованые.

5. «Биопсихоз»

Приморские индустриальщики, как и «Климбатика», решили не убирать вступительные колокола из версии 1988 года. «Биопсихозу» подойдет пиратское название того же «наутилусовского» альбома — это вполне себе «казнь тишины».

6. «Чебоза»

Если у Брик вместо пения вышла могучая речь на партийном съезде, то у «Чебозы» — речитатив, а вернее, его попытка. Здесь суставы поистине вялы — зато под эту версию очень легко спеть «We Will Rock You».

7. «Утомленные солнцем»

Тоже важная в своем роде версия — сочинские кавээнщики в полуфинале 2003 года придумали про «лимиту с амбициями», вышли в финал и победили. Что было потом с Михаилом Галустяном и некоторыми другими исполнителями в кадре, известно.

8. «Русские пробежки»

Движение за «резвых и трезвых» националистов положило на основу из «Стиляг» (добавив зачем-то печальное пианино) речитатив, вдохновляющий, очевидно, людей на утренние пробежки.

9. Сейм

Латвийский сейм — не самое очевидное место, в котором можно услышать строчки из «Скованных». Прозвучали они, однако, весьма эффектно, и не только из-за подачи и внезапного перехода на русский язык. Депутатам любой страны нужно взять на заметку.