Каково на вкус русское вино

До вина

Быков: Пока мы не начали пить, давайте русское вино в целом обсудим. Вот скажите мне, а «Фанагория» делает приличный продукт?

Расков: У них очень много своих виноградников — порядка 5000 га. У них есть возможности, и по соотношению «цена — качество» они нормальные. Ну 300 р. бутылка стоит.

Курлович: В свое время у «Фанагории» было многовато балка, но то, что у тебя внизу есть куча трэша, не меняет того, что наверху ты можешь делать нормальное вино.

Расков: Балк в Россию возят в основном из Испании.

Тарнавская: А я думала, что из ЮАР.

Расков: Основной покупатель африканского балка — «Абрау-Дюрсо» для игристых вин. Они производят 24 млн бутылок в год. Из них 1,5 млн делается на собственном сырье по шампанской методике. А то, с чего им надо жить и деньги зарабатывать — по 300 р. бутылка, — производится из балка.

Курлович: В этом нет тайны никакой.

Быков: А нельзя крутое сырье покупать? Условно говоря, брать ткани Valentino в Италии, а шить в Москве.

Расков: Это такой рынок, который поляризуется. Если у тебя есть хорошее сырье, хороший терруар, то тебе выгоднее его немного доработать и продавать вино в 10 раз дороже. А если сырье так себе, то приходится опускаться и гнать массовое производство.

Курлович: Наверху рынок продавца, а внизу — покупателя. И наверху спрос превышает предложение во много раз, а внизу, наоборот, предложение сильно больше спроса.

Быков: По идее же, русское вино должно стоить дешевле привозного?

Расков: Во-первых, если вы итальянский производитель, то можете купить оборудование в Италии и вам из соседнего города его привезут. А если вы делаете здесь, то вам, кроме как из Румынии, Болгарии, Италии, больше негде взять оборудование. Соответственно, в 1,5 раза надо переплатить — пошлина, дорога. У нас на каждом этапе все стоит дороже, плюс нужно заплатить лицензию, и это существенно. Плюс нужно ввести ЕГАИС — на каждом предприятии должно быть целое подразделение, которое занимается исключительно ЕГАИСом. В итоге себестоимость литра русского вина оказывается дороже в 2–3 раза. Плюс неразвитая инфрастуктура.

Быков: Сам процесс выращивания винограда в России разве не дешевле?

Расков: Он дороже! Откуда взять саженцы? Нет своих питомников — надо привозить, трактора закупать и пробку. Если ты хочешь сделать хорошее вино, то и бутылку надо привозить. Все проходит через таможню.

Быков: А почему крепленые крымские вина тогда вкусные и недорогие?

Расков: Крымские вина едут на старом опыте. Там в течение 30 лет ничего не возобновлялось, качество постепенно снижается. То, что в Крыму осталось 20% вин, которые можно пить, — это заслуга Советского Союза. Там очень хороший терруар — можно сделать вино, не вкладывая дополнительные средства. Да и украинская экономика всегда была дешевле российской.

Курлович: Вся эта система осталась. Тому, кто производит вино в Крыму, есть где его разлить, кому отправить, а дистрибьюторам есть кому продать. А в России я видел несколько примеров: небольшое хозяйство, которое производит 5000 ящиков неплохого вина. Они готовы его отдавать по 400 р., но потянуть лицензию на розлив и этикетки они не могут, потому что это 1,5 млн долларов. Когда-нибудь они их накопят, но пока приспосабливаются к «Фаногории» или какому-нибудь еще большому заводу, чтобы те лили вино под их этикетки. Правила игры тут задает уже не производитель, а те, кто клеит этикетки. Они могут опустить продукт вниз по цене с 400 до 270 рублей, и дальше еще барьер — вкладываться или не вкладываться ли в маркетинг?

Расков: Плюс имя еще: «Масандру» знают — это не бренд «Усадьба Дубки» какой-нибудь. Ее на аукционах Christie's продавали, пока Евросоюз не запретил продажу крымских вин.

Быков: Ксения, расскажите нам правила?

Маурер: Мы будем вслепую пробовать по два вина. 12 позиций, из них 6 российских. Вина сопоставимы — то есть это примерно похожие сорта винограда и один ценовой диапазон. Какое из них отечественное, какое иностранное, станет известно в конце каждого этапа. 

Тестовая группа №1–2

Игристое сухое вино

Тарнавская: Очевидно, что №1 — насыщеннее, если мы говорим про цвет. У него могучие пузыри, как шарики для пинг-понга. При этом выдающийся аромат, совсем не шампанский.

Курлович: А у тебя никаких ассоциаций с детством тут не возникает?

Тарнавская: Херес! Мне почудились тут, как это бывает у всех этих крепленых вин: инжир, варенье, грибы вяленые. А вам, Василий, что пригрезилось?

Быков: Аромат очень сладкий и приятный, цвет — глубокий и золотистый, но №2, мне кажется, валютнее. Я не могу объяснить точно, но оно настолько прозрачное и тонкое, что смотрится дороже.

Тарнавская: Сергей, а что у вас за ассоциации из детства? Вас перекормили компотом из сухофруктов?

Курлович: Детство, дешевый крымский портвейн на берегу моря.

Тарнавская: Так это же приятные воспоминания, а не стыдные.

Курлович: Нет, это уже не вторая волна бедности, а третья. Деньги кончились, на второй день совсем кончились, а на третий вот пошло оно. Вино №2 — более или менее ортодоксальное.

Расков: Это два разных стиля, два разных географических региона. Наше игристое — оно такое южное. Вот эти ароматы джема, варенья, немножко инжира и даже камеди. От №1 плотное ощущение во вкусе, но с хорошей кислотностью. У него сладенькие ароматы, но во вкусе оно свежее — его не противно пить. Кому-то №1 может больше понравиться, чем второе, именно за счет своих щедрых ароматов. Второе более элегантное, и там есть доля «рислинга», который дает гудроновый тон, некую бензольность. Тем, кто пробовал и любит немецкие вина, второе может доставить массу удовольствия.

Касицина: На мой взгляд, первое тяжеловато для игристого — хочется потоньше.

Быков: Можно вопрос: а должно ли российское игристое быть похожим на иностранное — или быть своеобразным? Вопрос: куда ему развиваться дальше?

Сапсай: В каждой стране можно выработать линейку разных продуктов: от выдержанных и ярких до светлых. Немного некорректен вопрос, надо определиться, какой стиль нравится нашим потребителям, и на него ориентироваться. Наш рынок определяется нашими гражданами, экспортируем мы не так много.

Быков: А что любят в России?

(Все вместе:) Сладенькое!

Сапсай: Вкус наших соотечественников сейчас стал стремиться к более сухим винам. Надо развивать это направление, и все больше людей будет интересоваться, увлекаться и переходить в легкий стиль.

Тарнавская: А я с вами совсем не согласна: мне кажется, что первый бокал — это какая-то очень дешевая Аргентина или Чили. Вот в этих дрожжах во втором вине есть российский привкус.

 Тестовая группа №3–4

Сухое розовое вино

Быков: Тональность одна — персик и бледный персик. Горькое — я розовые вина не люблю.

Тарнавская: Мне кажется, если в прошлый раз во втором бокале было блестящее, то здесь №3 — насыщеннее, наряднее, ярче, а №4 — мутноватое как будто. Может, мне не повезло с бокалом, но у первого серьезный аромат, а у второго совсем шепот, который нужно стараться специально расслышать. Что касается вкуса, то да, первое немного горчит, но его это ничуть не портит. Очень приятный, сбалансированный вкус.

Расков: Оно, может быть, более алкогольное.

Быков: Мне кажется, что первое — более навязчивое. Оно похоже на женщину, которая пришла в мехах на завтрак.

Расков: В меховом бикини!

Быков: Да уж, если говорить о том, что пить с утра, то второе.

Расков: Оно спортивнее: выпил стакан залпом и пошел. Не надо ни лимонада, ни грейпфрутового сока.

Курлович: Рискну выпендриться, попробую угадать: первое — прованс какой-то, а второе — пить не надо.

Сапсай: Если в аромате второе неактивное, то во вкусе оно мне очень понравилось.

Касицина: У второго мощная кислотность, мне она мешает.

Расков: Это для специфических случаев — не на аперитив, а с закуской, с жирным сыром, например. А первое можно прекрасно пить и наслаждаться.

Быков: Вкус у него нерусский!

Расков: В №3 мне не хватает как раз кислотности: оно такое жирненькое, но вот было бы оно чуть покислее и подлиннее, стало бы приятнее. До оценки «пять» не дотягивает.

Быков: В нем не просто горчинка — знаешь, когда уже абрикосовую косточку разжевал, пошла конкретная такая горечь.

Расков: Здесь есть нотка ароматических трав, и если это легкая цветочная горчинка — то это плюс. Я бы предложил сделать бленд: смешать содержимое двух бокалов — и тогда аромат первого вина и кислотность второго сойдутся.

(Все сливают вино из двух бокалов в один.)

Расков: Стало прекрасно — и текстура, и кислотность…

Тарнавская: И горечь ушла!

Быков: Стало неплохо, но оно пьяное. А в Советском Союзе были розовые вина?

Расков: В школе я пил портвейн, а еще было розовое плодово-ягодное вино «Лесогорское».

Быков: Пловдово-выгодное! Юль, а вы что помните про розовое вино?

Тарнавская: Я помню розовый портвейн.

Быков: Он был достойный?

Тарнавская: Кто же теперь скажет!

 Тестовая группа №5–6

Сухое белое вино

Тарнавская: Зеленое какое вино.

Быков: Очень тяжелое. Ой, нет. Такие никогда не будет пить массовый российский потребитель — это очень сложно все. В нем много кремния какого-то.

Расков: Конкретно это вино должно быть теплее.

Быков: Нет, просто нужно не только учитывать, как мы относимся к вину, но представлять обычную русскую женщину, которая вышла с концерта Стаса Михайлова, понравится ей это вино или нет.

Тарнавская: Ну как, она зайдет в гастроном, увидит, что оно стоит 450 р., и подумает: дай-ка возьму.

Сапсай: То есть вы считаете, оно должно стоить 450? А если оно стоит 2000?

Быков: Не возьмет. Русское вино задорого в этой стране не продашь.

Расков: Есть ведь рестораны, публика которых заинтересована в том, чтобы пробовать российские вина.

Быков: Пробовать! Но не покупать!

Курлович: Давайте не будем себя обманывать: то вино, которое в каждой паре нам нравится меньше, мы склонны зачислять в русское.

Быков: Второй бокал попроще. Мне кажется, в этой паре второе — российское.

Расков: И оно не лучшее. Сладкое, перезрелое.

Касицина: Мне кажется, второе — это попытка такая сделать русскую бургундию.

Расков: Кстати, по поводу дамы, выходящей с концерта Михайлова, второе вино она точно выберет. Оно душевнее.

Быков: Эй, вы не передергивайте там за конторкой! Мы говорим о том, поймут ли эту музыку.

Расков: Первое — прекрасное элегантное вино с зеленоватой ноткой, оно начинает теплеть и раскрываться в бокале. У него чудесная нежная текстура, сбалансированная кислотность, освежающий вкус. Оно мне нравится. Это четыре с плюсом.

Курлович: Может, первое станет поинтереснее, если его подогреть. Я, действительно, подожду…

Быков: До утра!

Курлович: Второе: кислотности нет, Стас Михайлов есть. Всем понравится.

Тарнавская: То есть это такое вино для оливье?

Расков: Ну да, чтобы слезу вышибало. Когда тебе не предлагают урок математики — а чтобы ты выпил и понял.

Курлович: Это все звучит чудовищно!

Тарнавская: Ну нет, тут есть своеобразный баланс.

Маурер: Вот вы и не угадали: №5 — отечественное вино, в закупке оно у нас 1700 р. В бокале №6 было эльзасское, оно чуть дешевле.

Быков: Но 1700 за белое русское вино! Вы смеетесь? Передайте мой свист производителям.

Расков: Это белое и должно столько стоить, потому что оно для другого покупателя. Если он захочет чего-то русского, чтобы оно не дико контрастировало с тем, что он привык пить, то вариант №5 идеально подойдет.

Тарнавская: Да, но в меню ресторана оно будет стоить 5000 р.

Тестовая группа №7–8

Сухое красное вино

Тарнавская: Одно красное фиолетовое, второе — чуть покирпичнее.

Быков: Они очень разные. Из одной школы, но не из одного класса. Один из А, другой из Б. Чувствуете лечо в первом?

Тарнавская: Лечо?

Быков: Томатную пасту такую…

Расков: Ну да, типично чилийское лечо. Мне кажется, это такое беззаботное вино, штрихом нарисованное.

Быков: Оба не очень выразительные — похоже на конкурс самодеятельности. Знаешь, как Людмила Зыкина: размахнулась и пошла.

Тарнавская: Как-то ты в своем снобизме уже заигрался.

Быков: Наоборот! Я делаю шаг к народу. №7 — такое короткометражное вино.

Касицина: От №8 ощущение, что это биодинамическое вино.

Тарнавская: Как можно это распознать по аромату?

Касицина: Немножко попахивает стойлом. Телегой. Животные тона. Даже навоз.

Быков: А на втором плане я стал различать в нем обычный виноградный лист.

Расков: Похоже на два каберне. Первое — чистый, с ясными глазами, какой-то новосветский образец, в котором видны солнечное небо, эвкалипты. Думать ни о чем не надо: пьешь — и все в голове проясняется. Во втором ясности стиля нет.

Быков: Второе — это фильмы Германа.

Расков: Да. Будто бы заходишь в темную комнату, уловил там запах лежащего носка в углу, а на столе стоит блюдо со слегка повядшими фруктами. Сложное. Но второе приятнее пить.

Касицина: Оба вина питкие.

Курлович: Я делаю ставку, что первое — это Чили или ЮАР. Но что-то там чересчур шелковицы и какого-то химозного привкуса. Постояв, оно стало ничего. Как будто бы в начале оно бегало голым по улице, а теперь село в уголке и ведет себя спокойно.

Быков: А второе — остается все тем же Германом?

Курлович: Я не понял.

Тестовая группа №9–10

Сухое красное вино премиального класса

Курлович: В №9, мне кажется, есть чуть-чуть пробки.

Расков: У меня лак.

Быков: А у меня спирт!

Касицина: Возможно, просто такая стилистика.

Быков: Напоминает запах отремонтированной школы, где стены покрашены и полы помыты.

Сапсай: Подобный аромат дает старый дуб.

Быков: Но это не противно, а, скажем так, модненько.

Касицина: №10 вообще какое-то сладкое.

Расков: Ростовское, наверное. Кстати, вот эта лакокрасочность первого вина подкреплена фактурой. Если уж мы представляем в связи с ним что-то покрытое лаком, так это будет благородная шкатулка. Такое вино будет очень красиво звучать со стейком. А вот со вторым — ну это просто «дайте мне такого, что я еще никогда не пробовал».

Тарнавская: Напугайте меня? Рассмешите меня? Покормите меня?

Расков: Оно очень необычное. Черничный сок, спелая черноплодная рябина, которую вот-вот грачи уже съедят, и еще тульский пряник.

Быков: Ага, прямо целиком, если в рот его засунуть. Чернослив, свекла, говядина — его к борщу хорошо.

Курлович: В №9 чувствуется метро, а в №10 аналогия такая: подъезжает машина, у нее тут — хром, на переднем стекле — фигурки собачек с трясущимися головами, компакт-дисками лобовое стекло внизу выложено, и розочка на ручке переключателя скоростей. Я не хочу сказать, что это плохая машина: у нее есть своя аудитория.

Быков: А мне представляется, что первое вино — для более юной аудитории. Оно проще. Новое поколение не хочет искать ни лакокраску, ни подъехавшую машину.

Тестовая группа №11–12

Десертное вино

Быков: Мне оба понравились.

Сапсай: Если бы они еще и по 80 р. в магазинах стоили…

Быков: Если бы квартиры в Москве стоили по 4 млн р., я бы их покупал бы с утра до вечера.

Касицина: Оба симпатичные.

Курлович: По-моему, это болотная вода в №11.

Расков: Ну что же болотная? Какой-то симпатичный нестандартный тон.

Тарнавская: То есть это декадентское вино?

Расков: Во вкусе №11 более прямолинейное.

Сапсай: Холодная сталь, железо там чувствуется.

Расков: №12 — жирнее и насыщеннее, его приятнее пить. По балансу кислотности и сладости у обоих все хорошо.

Быков: №11 вкуснее! №12 — слегка горчит.

 Касицина: Я за №11 — выпирающая кислотность на фоне сахара. Второе, возможно, немножко постарше. 

После вина

Быков: Успехи есть, и не все так позорно, как могло бы показаться. Конечно, мы не лидеры чемпионата, но где-то в середине. Пить можно! У хорошего российского вина есть один минус: оно очень дорогое. И что с названиями у русских вин? Что такое «голубок»?

Маурер: Это сорт винограда.

Быков: Вы понимаете, что мужчина на мерседесе в розовом поло не захочет покупать такое вино и принимать его в дар.

Маурер: Ну все-таки у нормальных людей больше ассоциаций с птицей.

Быков: Или русский сорт «красностоп». Это похоже на какой-то жуткий диагноз: «У вас красностоп. Купите крем!» Или: «Я занимаюсь бегом — у меня красностоп». Почему так плохо все называется?

Расков: Я знаю, почему это плохо звучит: потому что по-русски. Вот вы пьете какое-нибудь темпранильо, а вот сорт «ранненький» вы будете пить? А как вам «шишковидный черный»?

Быков: Это вообще какая-то болезнь половых органов.

Сапсай: А это элегантнейший пино-нуар!

Расков: А «шишка белая» — пино-блан?

Быков: Ага: «Ты у кого берешь белые шишки?»

Сапсай: Если мы переведем все зарубежные названия, тоже станет смешно. «Пьедироссо» — это «красностоп» и есть.  

Расков: А сорт «пухляковский» вам нравится как звучит? Просто нужна длительная рекламная кампания, которая была у европейских сортов.

Быков: Или — изменить названия. А у кого-нибудь есть статистика, как продаются все эти «Душа монаха», «Исповедь грешницы» и прочее говнище с голыми женщинами на этикетке?

Курлович: Хорошо, но все хуже.

Расков: Сейчас у государства есть общая стратегия на замещение потребления водки вином.

Сапсай: А какой-то чиновник сморозил предложение: запретить импорт вина и заместить его балком. Не всех еще в правительстве выдрессировали, чтобы обещание Дмитрия Медведева перевести вина из алкогольной категории в сельскохозяйственную продукцию стало реальностью.

Сапсай: А вот кто-то пытался бедного Жерара Депардье заставить заниматься крымскими винодельнями.

Быков: Почему он бедный? Он великий французский актер.

Тарнавская: Вот была бы у тебя квартира в Мордовии, ты бы тоже считал себя бедным.  

Расков: Политика у нас, к сожалению, — это шоуменство. Это и вина касается.

Этот материал был опубликован в журнале «Афиша» №16 (376) с 8 по 21 сентября 2014 года.