10 главных героев-2012 Норман Фостер

Из десяти самых крупных архитектурных бюро мира в ежегодном рейтинге британского журнала Building Design одно определенно знают все — потому что почти каждое его здание ставит какой-нибудь рекорд. Норман Фостер, простой парень из рабочих кварталов Манчестера, получил, кажется, все возможные архитектурные награды, включая самую главную — Притцкеровскую премию, и стал лордом. Сегодня в его бюро работает около 1000 человек — это настоящая фабрика современной архитектуры, лицом которой является Фостер.

Банк HSBC, Гонконг, 1986
Первый проект Фостера, получивший международное признание

Григорий Ревзин: «Главное достоинство Нормана Фостера в том, что он изобретатель. Это вообще в традициях архитектуры модернизма, хотя чаще изобретательность приводит к появлению новых форм. Но есть и отдельная линия в модернизме, хорошо представленная именно англичанами, — это изобретения инженерные. В гонконгском банке таких изобретений несколько. Первое — это превращение здания в этажерку, решетку, на которой «висят» помещения. Но это не Фостер придумал, так делали и до него. А вот непосредственно его изобретение связано с самой типологией небоскреба. Это ведь своего рода динозавры — очень мало ума и очень много тела. Тело сложно проектировать, это большая работа инженеров, строителей. А архитектору нарисовать силуэт — это пять минут. При этом в небоскребах нужно решать очень много инженерных проблем, и особенно трудно с воздухом, который приходится делать искусственным, прогонять через кондиционеры. В Гонконге Фостер придумал атриумы внутри здания: воздух начал циркулировать не только снизу вверх, но и по горизонтали, перепад давления внутри и снаружи стал меньше и так далее».

Небоскреб Мэри-Экс, Лондон, 2004
Символ современного Лондона и одно из самых узнаваемых зданий в мире

Григорий Ревзин: «Лондон — довольно несчастный город, который был уничтожен в войну почти на 70%. В сегодняшнем Лондоне историческая среда — это вкрапления, и наши московские причитания про то, что «это нарушает силуэт», там не очень актуальны. Город застроен плохим, совсем нехудожественным модернизмом 1970-х годов. Можно сокрушаться по этому поводу, а можно что-то с этим сделать. Так же как в азиатских городах, которые за десятилетия выросли в десятки раз, ты не можешь сказать людям, что все, что вокруг них, — это очень плохо, а хорошо — это только прекрасно сохранившиеся европейские города. Нужно найти какую-то красоту и какую-то систему ценностей в этом новом пространстве. Что Мэри-Экс отчасти и делает».

Купол Рейхстага, Берлин, 1999
Символ обновления Берлина — города, восстанавливающегося после падения Стены

Григорий Ревзин: «В этой вещи очень много идеологии: купол прозрачный, туристы находятся над головами парламентариев, с него можно любоваться Берлином — а не он царит над городом, и так далее. Но эти смыслы не рождаются от самой архитектуры. На мой вкус, она даже нелепа по деталям, от нее остается ощущение аэропорта. А что такое аэропорт — это «никакое место», но определенного уровня. Когда вы туда попадаете, ничто вам не говорит о том, в какой стране вы находитесь, но в то же время ничего не мешает. Насколько это подходит Рейхстагу? Это одна из проблем Фостера — он не умеет работать с фактурами, его проекты имеют такой инженерно-заводской привкус. Сделать так, чтобы соприкосновение с материальным миром вызывало какие-то острые чувства, — это не про него».

Виадук, Мийо, 2004
Самый высокий мост в Европе — до реки Тарн 270 метров

Григорий Ревзин: «Мост — символ объединенной Европы, помещенный даже на банкноту в 500 евро, — удивительное сооружение, ничего не скажешь. Но если сравнивать с тем, что делает большой специалист по мостам Сантьяго Калатрава, то видно — Фостер считает, что инженерная форма выразительна сама по себе. Это не произведение искусства, это больше произведение инженерии. А тут уже кому что нравится: если вам хочется, чтобы вещь выражала идею возможностей индустрии, то это к Фостеру — его мост в десятки раз больше любого моста Калатравы. Нельзя сказать, что Фостера совсем не интересует эстетика. Но можно быть чемпионом мира, а можно — мастером спорта. В области инженерии он — чемпион мира. В области эстетики — скорее даже перворазрядник».

Башня «Россия» (проект), Москва, 2006
Один из многих не осуществленных в России проектов Фостера

Григорий Ревзин: «Когда Фостер пришел в Россию, то у него разом оказалось проектов почти на два миллиона квадратных метров. Я заинтересовался, сколько вообще делает его бюро и сколько сам Фостер занимается проектированием. Получалось, что полтора-два миллиона метров — чуть ли не один процент из его проектов в год. К тому же бюро участвует в сотнях конкурсов в год, выигрывая, может, один из десяти. Учитывая, что он очень много ездит, участвует в переговорах, получалось, что на один проект он может потратить что-то около 7 минут своего времени. Этого не хватит, даже чтобы разобраться в чертежах, которые делают его сотрудники».

Хан-Шатыр, Астана, 2010
Здание, возможно, самой неожиданной для Фостера формы

Григорий Ревзин: «Фостер — изобретатель, а не художник. У художника есть почерк, который он бережет. Вы можете заплатить любые деньги Захе Хадид, чтобы она построила кубик, но она его не построит, потому что это не ее стиль. У Фостера стиль — технологичные решения и инженерный подход к зданиям. Концерн BMW, например, делает машины. А кроме того, он делает еще и кареты, которые можно обнаружить в современных усадьбах, — с великолепными рессорами и другими решениями, которые концерн туда вложил. Если есть заказ, есть инженеры, есть технологические решения, то можно сделать что угодно — Фостер работает точно так же».

Штаб-квартира Коммерцбанка, Франкфурт, 1997
Первый «экологичный» небоскреб в мире и до 2005 года — самый высокий в Европе

Григорий Ревзин: «Небоскреб для Коммерцбанка очень похож в каком-то смысле на здание банка в Гонконге, но он гораздо лучше сделан. И здесь мы снова видим, что возможность внедрения в архитектуру индустриальных решений дала новое дыхание модернизму тогда, когда казалось, что он уже совсем выдохся. Это удалось во многом именно благодаря Фостеру. При этом если вам нравится работа ума, изобретательность, то его учитель Бакминстер Фуллер вам покажется более интересным. Если вам нравится эстетика конструкций, то Ричард Роджерс, Калатрава, Ренцо Пиано — бесконечно изысканнее Фостера. Но Фостер очень хороший менеджер: он эти индустриальные открытия сумел внедрить в производство и поставить на поток».

Международный аэропорт, Гонконг, 1998
Один из самых больших аэропортов мира

Григорий Ревзин: «Отдельная история — что Фостер сумел сделать как пиарщик. Для многих стран очень важен тот технологический прорыв, с которым связана его архитектура. Ведь в чем выразительность его проектов: мы понимаем, что страна, которая может такое построить, находится в высшей точке развития цивилизации, архитектура отражает уровень технологий, экономики, социального взаимодействия. Это представление о научно-техническом прогрессе в архитектуре продвигают большие компании, названия которых известны не так хорошо, как имя Фостера, — Arup, NBBJ, RMJM и другие. Но одновременно в 1990-е годы возникла идея архитектуры как аттракциона и появился институт архитекторов-звезд, которые ее делают. Уникальное в своем роде достижение Фостера в том, что он попробовал сыграть одновременно в обе эти игры — и у него это получилось. Правда, это привело отчасти к тому, что его основное занятие сегодня — не проектировать, а быть коммерческим агентом большой компании, которая носит его имя».

Большой Двор Британского музея, Лондон, 2000
Самое большое крытое общественное пространство в Европе

Григорий Ревзин: «Возможно, это лучшее, что сделал Фостер, — он спроектировал небеса. В проектировании небес есть несколько сложностей. Одна из них — точность расчета линии горизонта: небеса не должны давить, но и не должны улетать куда-то совсем вверх. С этим он блестяще справился. Второе — нетехногенность, небо не может выглядеть так, как будто его сделали на заводе. У нас сейчас очень много перекрытых пространств, после Фостера это стало очень модным, но очень часто вы видите, что все сделано из одинаковых штампованных элементов. А здесь нет одинаковых, есть только подобные. А вот то, с чем Фостер как раз обычно плохо работает, фактуры, здесь не проблема, потому что небеса вы не видите вблизи. Если сравнивать с куполом Рейхстага, то видна разница — в Британском музее нет никакой идеологии, хотели просто красиво перекрыть дворы. И это получилось замечательно».

Экогород Масдар, Абу-Даби, 2025
Город на 50 тысяч человек — все работает от солнечной энергии

Григорий Ревзин: «Роль новатора, которую играет Фостер, требует от него постоянно согласовывать свои действия с тем, что сейчас модно. Изобретения Фостера были инженерными, а для них прямой угол — всегда самое естественное решение. Но пришла мода на кривую линейку, и он перестроил свое гигантское бюро на новый лад. А это было очень сложно. Там ведь система какая — человек проектирует лестницы, он все про них знает, все варианты, всех производителей, все материалы. Другие проектируют другие части. И пришлось им сказать, что теперь все лестницы будут винтовыми. Но Фостеру это удалось сделать и даже найти этому некое обоснование. Теперь эпоха архитектуры аттракционов прошла, теперь в моде экология и социальная политика. И Фостер, который продолжает играть в эту игру, занялся проблемами экологии».