Потому що

Необычные автомобили

«А я сяду-у-у в кабриолет», – пел в июне Сергей Гургенович. Песня была адресована не мне, а моей машине – японскому красному двухместному кабриолету. Сергей Гургенович подошел ко мне на заправке и попросил: «Продай машину, жена моя ездить будет – да?» Я возразил: «Правый руль, коробка ручная, как она будет левой рукой переключать скорости?» – «Э-э-э, моя жена левой рукой все очень хорошо делать умеет». Решили так: Сергей Гургенович оставляет мне свой телефон – если я надумаю продавать, позвоню. Конечно, я был уверен, что не надумаю, но телефон записал. Все лето ездил, откинув крышу. Зимой начались проблемы. Хрупкое японское устройство автомобиля отказалось воспринимать русскую осень. Машина не заводится, а заведясь, глохнет.

Еду в фирменный сервис. Персонал вежливый, все в форменных синих комбинезонах, с беджами на груди, улыбаются. На стене – почетная грамота от московского правительства. Подписано: Лужков. Девушка-приемщица за стойкой могла бы принять участие в конкурсе красоты. Ко мне обращаются строго по имени-отчеству – корпоративная этика. «Помочь мы вам не сможем, – очень вежливо говорят мне люди в синих комбинезонах и начинают загибать пальцы. – Во-первых, у нас нет литературы по этой модели. Во-вторых, у нее правый руль, а наш сервис не авторизован на подобное обслуживание. В-третьих, мы не можем подключить наш компьютер к вашей машине, а мы диагностируем машины только при помощи компьютера». Мне советуют: «Обратитесь в любой простой гаражный сервис».

Мастерскую я нахожу быстро, по надписи «Японские авто, ремонт любой сложности» на железных воротах. Мастерской заведует высокая пожилая молдаванка, работники – ссутуленные молодые украинцы. Все ходят вокруг моей машины, пожимают плечами, открывают-закрывают капот, хлопают дверями. У всех на лицах недоумение. «Хорошая машина, – говорит мне один из украинцев. – Никогда такой не видел. Я прямо вижу, как девочка твоя села за руль, под боком – любовник, а сзади – пуделек». Какой пуделек? «Ясное дело – абрикосовый». Украинцы смеются. «Сегодня машину в ремонт не возьмем, – говорит хозяйка. – Позвоним вам завтра». Назавтра мне никто не перезванивает, поздно вечером я звоню сам. «А все уехали на Украину – голосовать. Остался только жестянщик с Молдовы, но он спит». Я чувствую, за мою машину просто предпочли не браться. Весь следующий день обзваниваю мастерские. Многие выслушивают, говорят: не возьмемся. Другие говорят: приезжайте, посмотрим. На месте рассматривают машину, как диковину, выписывают квитанцию «за визуальный осмотр», говорят: «Покажите кому-нибудь еще». Или: «Возможно, шатунные кольца, но мы не уверены. Вы были в фирменном сервисе?»

Поздно вечером в очередной мастерской говорю с мастером Витей. Вите за сорок, он устало курит, мы сидим на старых покрышках, идет снег. «Раньше выйдешь во двор, – говорит он, – каждый сам лежит под своей машиной. Мастера были – «вольво» ремонтировали запчастями от «волги». А сейчас… Мальчики сели на «пежо», девочки – на «ситроены», пидоры – на «мини». Ну «мерседесы», БМВ, «лексусы» – это и так понятно. Разбираешься в этих машинах – зарабатываешь деньги. Людям неохота возиться со старьем или с чем-то незнакомым. Все мастера – за сто первым километром. Буквально. Я знаю многих людей, которые ремонтируются исключительно в дальнем Подмосковье. Если бы у тебя был «запорожец», посоветовал бы одного деда из Жуковского. Дед – зверь, но уважает только «горбатых». Спрашиваю Витю: что делать? «А ничего не делать. Поездишь по сервисам – надоест, эту продашь, купишь что-нибудь, как у всех, в кредит на три года. Будет счастье». Пока мы с Витей говорим, машину занесло снегом – метель. На фоне снега она уже не кажется мне красной. Она приобретает коралловый оттенок, как губы красавицы. Я вынимаю телефон, записную книжку, набираю номер: «Сергей Гургенович?»